Опыт счастливых - [11]

Крутизна бывает разная. Саша, мой племянник, который три года служил в Чечне в войсках «Скорпион», и который на 15 см выше автомата Калашникова, пытается жить нормально. Ну, да лечится и будет до конца дней своих стоять на учете в комендатуре, но его я считаю крутым. Хотя, по сути, он в Чечне был крутым, а здесь почти никто. Но он свою крутизну не показывает. Для него нормальная жизнь, как и для любого из нас, заключается не в том, чтобы быть лучше всех и сильнее всех, а чтобы быть мужиком. Реальным мужиком. Уметь ответить за свои поступки, уметь произносить правильные слова, отвечать за эти слова, ну и, наверное… уметь прощать.

Уметь прощать — это прежде всего. Если прощать не умеешь, значит, не умеешь любить. Если не умеешь любить, значит, не умеешь ничего. Значит, ты просто заложник своих внешних атрибутов. Того же шестисотого «мерседеса» и тех мышц, которые сегодня есть, а завтра нет. Болезнь прихватила, и вся мышечная масса оказалась никчемной.

У меня был случай, когда маленькая худенькая девушка, очень миниатюрная, и как потом оказалось, очень сильная духом, приехала на разборки одна. Нас было шесть человек и все ой какие не простые… Так она каждому из нас заткнула рот, каждому всё объяснила, и мы просто готовы были нести её на руках. Мы ей тогда сказали: «Слушай, если у тебя будут какие-то проблемы, какие-то беды в жизни, вот тебе наш телефон. Просто звони. Мы приедем и порвем просто всех!»

Это было нечто! Она нам так конкретно всё объяснила. Мы были в шоке, потому что не ожидали. Это опять же к тому, насколько человек силен духом, насколько он прав, правдив, и когда ему нечего бояться. Ей нечего скрывать. Она говорит правду и это видно! Помнишь фильм «Брат»? «Ну, что сила в деньгах? В правде сила!»

Вот опять же крутой, опять же мужик. Моего друга Володи старший брат, спортсмен, красавец, спас девчонку. Она шла вдоль железнодорожных путей, ее зацепило за платье и затащило под вагон. Так Володькин брат кинулся ей на помощь, вытащил или даже буквально вырвал её оттуда. Его ударило вагоном по голове, и человек превратился в «растение». Ему сделали трепанацию черепа. Причем в начале он что-то понимал, но потом болезнь стала прогрессировать, и его уже не спасли. Вот человек пожертвовал, не раздумывая, своей жизнью ради другого. Да много таких примеров есть…

Кто ещё по-настоящему крутой?.. Батя — крутой! Священник — батюшка Торик. Я помню: 30 градусный мороз, в храме изо всех щелей дует. В алтаре минус 27. Служба длится 4 часа. У него ряса, подрясник, свитер и всё, больше ничего нет. Он заходил в алтарь, ему разгибали пальцы, вынимали крест, одевали на пальцы кадило, и он шел служить. Храм тогда только начали выстраивать. Вот это круто!

Но это надо понять и принять. А принять все, что двигается, все, что можно пощупать, — это ничего не понимать. Потому что сегодня это видимое есть, завтра его нет. Есть что-то большее, чем то, что можно просто осязать.

Меня тот же батюшка Торик с поля жизненного на себе выносил. Если б не он, меня бы давно в живых не было: или посадили бы или застрелили. А для моей жизни оба варианта одинаковы. Тут бы не убили, убили бы в тюрьме.

— А вы были крутым?

— Скорее, подкрученным (смеется)… Ну, ощущал себя, наверное, крутым.

— Почему ощущали тогда? И что поняли потом?

— Скажем так, вокруг были люди, от одного вида которых очень многие были готовы залезть под стол. А я с ними нормально общался, но мы были независимы друг от друга… Вот уметь поставить себя в такой ситуации, показать этим людям, что у тебя есть своя точка зрения, что ты можешь её доказать (причем не кулаками, а делом), что ты нормальный — у меня это получалось.

Потом я, правда, сдал. Но эти люди не отвернулись от меня, а пытались помочь. Приходили и говорили: «Ты сильный мужик, которого мы знаем и которому мы доверяем. Нельзя опускать руки! Веди себя достойно! Не разводи сопли и давай вылезай из ситуации!»

Это была не крутизна. Это было тщеславие. Сейчас я это понимаю. И теперь мне вспоминать себя тогдашнего — неприятно. Потому что быть крутым за чей-то счет, когда многие знают, что за тобой кто-то стоит, — не есть хорошо. Я никогда не пользовался своими связями и не выпячивал свои возможности, и считаю, что ими гордиться не стоит. Батюшка Торик мне в свое время сказал, что я остался живым чудом. Я ж всегда был белой вороной в черной стае… Наверное, наверху что-то щелкнуло, и мне позволили выжить. Может, потому, что я не совсем был плохой и дурной… хотя дури у меня и сейчас хватает.

— Вам кто-то помог понять, что вы были дурным и тщеславным, или вы сами до этой мысли дошли?

— Сам я очень долго до этого доходил. И не знаю, чем бы в итоге всё закончилось. Но две попытки суицида у меня было...

В 1988 или 1989 году, когда поднималось Афганское движение, и был образован Союз ветеранов Афганистана, когда собирались пожертвования для воинов-афганцев, в Ногинске был открыт храм, посвященный убиенным войнам, в земле Афганской погребенным. И меня один друг познакомил с Батей. Батюшка Торик был тогда дьяконом. И с тех пор у нас образовалась какая-то взаимная симпатия. И поскольку я человек увлекающийся, меня предупреждали, чтобы общаться-то я общался, но был аккуратнее. Тогда я к вере не пришел. Бултыхался так, от стеночки к стеночке.