Опыт физической метафизики - [22]

Философ говорит: узнавая себя, собирая себя. Эдип проделал этот путь к осколкам своей жизни (которые вне его), путь, который лежал через него. «Надо заглянуть в себя», говорили греки. И си имели в виду именно дурную повторяемость и размноженность событий, которая неминуемо свойственна стихийному потоку. Сейчас я поясню это более пластичным и ясным примером по диалогам Платона. Известно, что тиран, в силу того что он тиран, не может иметь друзей, то есть тиран всегда находится в круговороте подозрений, предположений заговоров, и даже если он сегодня имеет друга, неумолимый ход событий ведет к тому, что завтра он будет подозревать друга в измене. Вокруг тирана всегда образуется пустота. Представьте себе, что тиран умер и попал в другой мир, куда смертный человек обычно не попадает. Один человек имел возможность наблюдать этот мир и единственный получил возможность рассказать о том, что он там видел (у Платона есть такой миф). А видел он там сцену выбора: людям, прожившим жизнь, в том числе тиранам, которые умирали, предоставлялась возможность как бы заново прожить жизнь. Предоставлялся выбор: что бы ты сделал на том перекрестке своей жизни, где ты сделал выбор, из-за которого ты умер и сейчас — в царстве мертвых? Возвращением к распутью дорог предоставлялась возможность другого выбора. И человек, рассказывающий об этом (устами Платона), замечал странную вещь: люди обычно опять делали плохой выбор. В чем видел Платон недостаток этого выбора? Он устанавливал его в предположении, которое делали эти люди, предположении множественности миров: что еще возможна вторая, третья жизнь, такая же, как эта. Что можно, не изменившись, не заглянув в себя, использовать новые шансы. Тиран думает: я ошибся в том, что не доверял Иванову, это, может быть, меня погубило, впредь я буду доверять Иванову или хоть кому-то я буду доверять. Гармонии, о которых я говорил, работают так, что это невозможно. Все повторится, повторится та же ошибка и та же смерть из-за этой ошибки. Один из собеседников Эдипа сказал, когда Эдип был разгневан и кричал: слушай, ты кричишь на других, а в себя не заглядываешь.

То же самое я могу показать на более современном примере, на примере еще одного тирана, тирана XX века, Гитлера. Историки его обсуждают, и часто обсуждают без того понимания, которое в свое время проявил Платон, обсуждая аналогичную проблему. Полагают, что случилась не победа, а поражение потому, что Гитлер не доверял своим генералам и что можно воспроизвести ту же ситуацию, где он уже не сделал бы этой ошибки. Платон скажет им — не будет этого. Нет второго мира. Есть один мир, и в нем раз и навсегда все окончательно решается, и ничего нельзя переложить на последующее время, оставив себя неизменным, нельзя, в последующем повторив мир (а неизменность себя есть лишь повторение этого мира), там что-то исправить. Будет сцепление бессмысленного, утомительного, монотонного повторения ошибок, из которых не извлечен опыт. А извлечение опыта предполагает не просто какие-то комбинации типа «тогда не доверял, а сейчас буду доверять». Если ты остался тираном, все неминуемо снова повторится. Опыт не извлечен. Почему? Наша мысль состоит в том, что извлечение опыта предполагает определенное обращение в себя и «ныряние» в какие-то структуры, не видимые в мире, а лежащие в том бытии, или свободе, или жизни, о которых я говорил.

Теперь можно завершить этот ход мысли, чтобы мы могли потом постепенно перейти к проблеме исторических законов. Структуры, состояния, тавтологии, безосновные явления, являющиеся основаниями самих себя, некоторого измерения мира, в котором осмысленна фраза об абсолютной вине (в момент, когда я лгу, я полностью ответствен) и в котором мы должны оперировать нераздельными единицами, — беря все эти явления, которые я описал, можно сформулировать несколько аксиом-постулатов, или законов-постулатов, для социально-исторической области. Пока эти постулаты относятся только к понятиям и терминам, то есть устанавливают наш склад мысли, или угол зрения, из которого мы будем смотреть дальше на более конкретные вещи.

Первый постулат - это постулат непрерывности. «В момент, когда я лгу...» — снова попытаемся уловить этот момент, и это действительно трудно просто в силу нашей человеческой ограниченности, потому что мы, оставаясь человеками, пытаемся фактически мыслить не человеческим образом. Фактически, в момент «тогда, когда лгу», «тогда, когда мыслю, если мыслю» (то есть мышление случилось), если мои психические возможности проработались через структуры и если «я мыслю» уже допущено, там есть вещи, которые я мыслю неизбежно. Эти неизбежности обладают непрерывностью, то есть внутри них мы не можем различить смену и последовательность состояний. Обратите внимание: мало того, что в момент, когда я лгу, ложь абсолютна, неразделима на состояния и так далее, в абсолютной оценке акта лжи согласны и со-общены люди вообще, то есть она со-общена. Они согласны, значит, это их состояние. Можно было бы предположить так: сначала есть мое состояние, в последующем есть ваше состояние и состояние еще третьего, и поэтому существует некая последовательность внутри момента, который латиняне называли