Опять воскресенье - [36]

Было уже около часа ночи. В небе ярко сверкали звезды. Откуда-то издалека временами доносился печальный лай собаки. Плиний не стал переходить площадь, а пересек улицу Меркадо, вышел к улице Кампо и направился в сторону улицы Клаудио Коэльо. Дойдя до улицы Сервера, он замедлил шаги, приблизился к винному заводику Пабло Касаса и остановился у того самого «люка», в который провалился дон Антонио. Ему хотелось проверить, как выглядит этот «люк» без электрического освещения. Даже если предположить, что в ту ночь луна светила еще ярче, чем теперь, надо было очень внимательно смотреть под ноги, чтобы увидеть, закрыт «люк» решеткой или нет. Если же доктор шел, занятый своими мыслями, то вполне мог провалиться в него. Плиний несколько раз прошелся по злополучному «люку». Потом попробовал приподнять решетку руками, и она легко поддалась. В отличие от всех остальных она не была закреплена цепью. Плиний опустил решетку на место, и она заняла почти весь тротуар в ширину… Не будь разбита лампочка, дон Антонио сразу заметил бы, что решетка открыта. Горевшая лампочка, пусть даже маленькая, но висевшая достаточно высоко, хорошо освещала все три «люка». Если учесть, что окна и балконы соседних домов находились далеко от завода, то в лампочку можно было швырять камнями безнаказанно, не опасаясь, что кто-нибудь заметит.

Не зная, что ему делать дальше и зачем он ушел из дома, Мануэль уселся на каменный бордюр тротуара и закурил, прикрывая ладонью огонек, вспыхивавший всякий раз, когда он затягивался сигаретой.

Докурив, он затоптал окурок и пошел вниз по улице к дому Сары, учительницы. На пустынной улице царила полная тишина, дома были наглухо закрыты. Только из-за ставней окна учительницы пробивалась узенькая полоска света. Вероятно, это была спальня девушки, которая либо читала, либо переживала свое горе, перебирая письма и предаваясь воспоминаниям. А может быть, разговаривала с кем-нибудь из родных. Мануэль приник ухом к окну. Никаких звуков… В шестидесяти метрах от дома Сары, на противоположной стороне улицы, находился дом Доминго Паскуаля. Сквозь щели балконной двери, закрытой ставнями, тоже сочился свет. Без сомнения, комната эта принадлежала его сестре, страдавшей бессонницей почти до самого утра. Мануэль свернул за угол на улицу Клаудио Коэльо и окинул взглядом дом Гомеса Гарсиа. Дом был наглухо закрыт и погружен в темноту.

Плиний вернулся к дому Сары. Полоска света по-прежнему виднелась в окне. Мануэль снова приник к окну и прислушался. Никаких звуков. Вновь перешел на другую сторону к дому Доминго Паскуаля. В комнате с балконом тоже горел свет. Мануэль хотел было выкурить еще одну сигарету и присел, как раньше, на каменный бордюр тротуара. Но ему вдруг нестерпимо захотелось спать. Он поднялся, собираясь уйти, и тут вдруг двери балкона открылись, появился Доминго Паскуаль и равнодушно оглядел обе стороны улицы. Плиний замер на месте. Доминго поежился, словно от холода, вернулся в комнату и закрыл за собой балконную дверь. Свет в комнате по-прежнему горел.

Одолеваемый сном Плиний тоже поежился от холода, засунул руки в карманы вельветовых брюк и отправился к себе домой.

На следующее утро они вместе с доном Лотарио по своему обыкновению позавтракали в кондитерской Росио. Мануэль ничего не стал рассказывать ветеринару о своих ночных похождениях: днем они утратили свою остроту. Друзья говорили о разных пустяках, но, когда, перед тем, как уходить, дон Лотарио вскользь коснулся смерти дона Антонио, Мануэль пробурчал нечто невразумительное.

Дон Лотарио отправился в ветеринарную лечебницу, а Мануэль – к себе в контору. Час спустя явился Мансилья и сообщил о своем намерении сегодня же утром вызвать на допрос Гомеса Гарсиа. Плиний одобрил его решение, но почему-то не разгуливал, как обычно, по кабинету, а стоял у окна, наблюдая из-за жалюзи за тем, что происходит на площади. Так он простоял до одиннадцати часов, пока не увидел Доминго Паскуаля, который шел в казино «Сан-Фернандо». Ничего не сказав Мансилье, занятому чтением старого номера газеты, Мануэль решительным шагом вышел из кабинета и направился на улицу Сервера. На сей раз он не остановился у разбитой лампочки и «люков» винного заводика и даже не взглянул в сторону дома учительницы. Он приблизился к дому Доминго Паскуаля и дважды сильно постучал в дверь, которую ему тут же открыла сестра Доминго – вдова.

– Добрый день!

– Добрый день, Мануэль.

– Я могу поговорить с тобой несколько минут?

– Со мной? Конечно. Заходите.

Тереса Паскуаль, хотя и была намного старше Доминго, но в свои шестьдесят лет отличалась отменным слухом и, казалось, слышала все даже тогда, когда к ней не обращались.

– Входите, входите.

Она предложила ему сесть на один из стульев в патио и, привычно насторожив уши, спросила:

– Так чем могу служить вам?

– Тереса, расскажи мне, пожалуйста, все, что ты видела в ту ночь, когда дон Антонио проходил здесь в последний раз.

– Я видела? Я ничего не видела, Мануэль. В одиннадцать часов я уже ложусь спать.

– А я так понял, что ты ложишься очень поздно, потому что долго не можешь уснуть.