Опустошители - [5]

— Только не здесь. Гостиница “Виктория”, комната четыре-одиннадцать. Но сперва приведите себя в порядок. Мокрых и грязных оборванцев оттуда вышвыривают.

— Викторианские нравы, — хмыкнул я. — Уверены, что приду? С какой стати?

Она улыбнулась. У нее были ровные белые зубы, сверкнувшие в глубине капюшона. Пожалуй, должна быть весьма хорошенькой...

— Конечно, придете. Иначе доведется пояснять регинской полиции, почему в покинутом вами домике остался мертвец. Мертвец, не сомневаюсь, окоченел задолго до вашего прихода, но это уж доказывайте сами. Заодно поведаете, где обучились так лихо откидывать защелки английских замков. Канада — чужая страна, мистер Клевенджер, и полиция здесь очень въедливая. Комната четыре-одиннадцать.

— Обеспечьте бутерброд с жареной говядиной и выпивку, тогда соглашусь.

Она засмеялась и, развернувшись, пошла прочь. Ну что ж, подумал я, глядя в удаляющуюся спину, первые пешки двинуты, легче стало жить на свете. И дебют, похоже, удачен: я не потратил сил, пытаясь обнаружить соглядатая, тот — вернее та — объявился добровольно. Теперь, в согласии с инструкциями, полагалось определить имя и служебную принадлежность незнакомки.

Глава 4

Она стояла у туалетного столика, свинчивая пробку с весьма любопытно выглядевшей стеклянной бутыли, а я закрывал за собою дверь, в которую мгновением раньше учтиво постучал и вошел, услыхав: “Открыто?”

— Сэндвич найдете на телевизоре, — сказала девица не оборачиваясь. — Ешьте, не стесняйтесь. Но, увы, ни горчицы, ни кетчупа не принесли.

— Велика беда! Я сейчас быка сожрал бы вместе со шкурой, рогами и копытами.

Откусив и проглотив пару внушительных кусков, я ощутил прилив бодрости и немного воспрял соображением. Бросил взгляд на маленькую худощавую девушку в противоположном конце комнаты. Обтягивающие черные панталоны до щиколоток. Белая шелковая рубашка с длинными рукавами. Черная распахнутая безрукавка. Как сие сочетание зовется, не представляю, впрочем, отродясь не разбирался в хитростях дамской моды. Я осведомился:

— Прикажете обращаться по имени или вы отзываетесь на любой громкий звук?

Девушка проронила:

— Я отметилась как Элен Хармс. И отзываюсь на это сочетание звуков, произнесенных с умеренной громкостью.

— Отлично.

— Надеюсь, вы любите шотландское виски. Оно столь же дешево, сколь и все прочее в этой стране. То есть отнюдь не дешево.

— Помирюсь на шотландском.

Вообще я приверженец бурбона и мартини, однако в три часа ночи, да еще явившись в чужой гостиничный номер, не был намерен затевать сражение, отстаивая незыблемые питейные принципы. Вдобавок, лицо хозяйки, тщательно скрываемое, до сих пор не увиденное, вызывало гораздо больше любопытства, чем содержимое бутылки. Когда Элен решительно и вызывающе повернулась, я уже успел заподозрить истину и умудрился не вздрогнуть. Хозяюшка двинулась навстречу гостю, неся в обеих руках по высокому стакану, сверкая глазами, пристально следя за моим выражением. Ну-ну... Еще зеленым юнцом я нехудо игрывал в покер, умею хранить бесстрастную мину. И на людей — мужчин и женщин — с изуродованными лицами нагляделся. Часа два назад созерцал, например, парня, чью физиономию точно бешеная корова языком слизала...

— Благодарю, мисс Хармс, — улыбнулся я, принимая стакан. — Вы просто спасительница.

— А сэндвич по душе пришелся, мистер Клевенджер?

— Выше похвал...

Собственно, по части безобразия лицо ее не обнаруживало ничего из ряда вон выходящего. Перехворала в детстве оспой, кожа стала смахивать на поверхность Луны — вот и все. Жаль, разумеется, но было бы хуже, окажись Элен хрупкой, изнеженной особой, для которой жизненно важны и неотъемлемо необходимы персиковые щечки.

А мисс Хармс весьма напоминала уличного мальчишку: эдакий Гаврош — задорный, курносый, большеротый сорвиголова. Если бы не болезнь, Элен выглядела бы привлекательной, а благодаря болезни казалась и привлекательной, и небезопасной. Оспенные шрамы сделали для девушки примерно то же, что шрамы сабельные — для завзятого рубаки-дуэлянта. Придали вид вызывающий и внушительный. В панталонах, рубахе и безрукавке, напоминавшей средневековый камзол, она заставляла думать о минувшем, о светских щеголях, точно так же помеченных оспой, таскавших на боку рапиру и крушивших чужие черепа, точно глиняные горшки.

— Вы, сдается, мчали, словно бешеный. Даже поесть по дороге не потрудились.

— Нынче... виноват, вчера днем я обретался в Южной Дакоте.

— А сюда зачем явились?

— Телефонную трубку снял, — ответил я, — и услыхал печальную повесть об олухе, которому грозила беда...

По дороге я успел придумать относительно приемлемую сказку, прибавив немного подлинной правды.

— Следовало утереть бедняге нос и отправить к маме с папой.

— И где же обитают родители? Я покачал головой:

— Чересчур уж вы много требуете за один сэндвич и стаканчик, мисс Хармс.

Элен упорствовала:

. — Ваши отношения с Майком?

Что именно плел ей Грегори, я не представлял. Пришлось ходить наугад:

— Мы работали вместе.

— Майк уверял, будто служит страховым агентом в Напе, штат Калифорния. А сюда приехал отпуск провести.

— Что ж, у меня завалялась визитная карточка. Она свидетельствует: я — страховой агент из Тринидада, штат Новая Мексика. Коль скоро поверите карточке, вы гораздо глупее, чем я думаю. Коль скоро поверили Майку — вы еще глупее.