Опустошенные сады (сборник) - [5]
Когда горланят первые петухи, гости расходятся.
— Приходите ко мне завтра! — тихо говорит Рогнеда Ковалеву. — Поговорим.
— Хорошо. Спасибо.
Он крепко пожимает ей руку.
— А меня не зовете? — усмехается Алексей.
— А меня? — спрашивает фон-Книппен.
— А меня? — гудит Долбня. — Чем я хуже других? Тихий Ужас молчит.
— Все! Все! — смеется Рогнеда.
Выходят на улицу.
Ночь темна беспросветно. Фон-Книппен шагает впереди, освещая дорогу электрическим фонарем.
— А варенье у них хорошее! — задумчиво говорит Долбня. — Вообще, Пелагея Евтихиевна — женщина полезная для человечества.
Рогнеда идет под руку с Алексеем.
— Алексей!
— Ну?
— Вы сейчас домой?
— Да.
— Спать?
Алексей медлит с ответом.
— Не знаю.
— Алексей, вы не мрачнейте, голубчик… Не стоит.
Алексей молчит.
— Осенняя ночь подобна доброй касторке, — угрюмо философствует Долбня, — она отвращает от хороших мыслей.
— Да перестаньте же, черт вас дери, — огрызается Алексей. — Надоели хуже горькой редьки.
— Надо-ел?.. Гм, ну, тогда я, пожалуй, не буду, мне совершенно все равно любить иль ненавидеть, мне все равно.
— Рогнеда Владиславовна, — шепчет Алексей, — не могу я, сил нет, ей-Богу! Как буду жить? Что мне делать?
— Я не знаю! — вполголоса отвечает она.
Он безнадежно замолкает.
В темноте шаги идущих гремят глухо и тоскливо, шпоры фон-Книппена монотонно позвякивают.
5
Едва Рогнеда приходит домой, как начинается ливень. Тысячи маленьких детских ног суетливо стучат-гремят по железной крыше особняка, а чьи-то скорбные голоса сливаются в один протяжный вопль.
Рогнеда медленно раздевается, зажигает свечи у пианино и садится играть.
Тишина комнаты нарушается тоскливыми мелодиями. Беготня детских ножек на крыше на миг прекращается. Тысячи суетливых детей приостанавливаются, прислушиваются к тому, что делается внизу, в комнате, — и вдруг стремительно проносятся от края и до края по грохочущему железу покатой крыши, струящей потоки дождя.
Гипсовый Мефистофель, плохо освещенный огнем двух свечей, кривить рот, безмолвно хохочет и хитро улыбается.
— поет она тихо и жалобно. Голос у нее слабый, на иных высоких нотах кажется, что она задыхается от утомления.
И опять в памяти выплывают черные лебеди, и опять далекое детство, как светлый сон, вспоминается с печалью и томлением.
Белые пальцы перебегают от клавишей к клавишам медленнее, слова песни вылетают из груди, чтобы тотчас угаснуть-умереть. И черною птицей бьется душа…
Струны немеют. В комнату входит отступившая перед звуками тишина; Рогнеда неподвижно сидит на табурете и прислушивается к беготне детских ножек на крыше, к рокоту стекающей по желобам воды.
— Почему вы не уедете отсюда? — думает Рогнеда.
— Куда же я уеду?
— Куда-нибудь.
Рогнеда резко откидывает назад голову. Нет, нет! Нельзя так думать, думать-говорить с собою. Это нечто вроде убегающей мысли Ковалева, это безумие, — думать надо иначе:
— Почему я не уезжаю отсюда?
— Да потому что мне некуда уехать. Куда я уеду?
— Куда-нибудь.
Она сильно ударяет пальцем по клавишу, чтобы звуком пересечь состояние оторванности от себя. Но не помогает. Странная девушка сидит у пианино, очень странная — красивая, печальная, зовут ее Рогнедой, она сейчас пойдет спать, увидит сны, а может быть, и не увидит; утром будет пить кофе и…
Рогнеда опять ударяет пальцем по клавишу. Нельзя, нельзя так думать о себе, нельзя. Рогнеда она, а не посторонний ей человек, нельзя думать о Рогнеде, как о существе чуждом.
И тут ей вспоминаются слова Ковалева:
— …мне кажется, личность и мысль слабо связаны между собою.
Нет, неправда! Это применимо лишь к нему. Да, к нему, пожалуй, его слова применимы — у него высокая мысль, если бы он смог ею овладеть, он бы показал нечто неслыханное; она чувствует, как все кипит и пламенеет внутри его, как совершаются в нем мучительнейшие процессы, но… мысль Ковалева — гора, на которую он сам никогда не сможет взобраться, он падает, изнемогает, он остается внизу, у подножия.
Рогнеда гасит свечи и уходит в спальню. Там две кровати, ее и матери, и горит тусклый ночник на маленьком круглом столике, стоящем между кроватями.
Старая пани боится тьмы. В темноте она плачет, как ребенок, дрожит от страха, зарывается головою в подушки и слышит, как к ней на циновках подкрадывается мертвец… Но при свете розового ночника старая пани спит сладко и видит хорошие сны.
Рогнеда садится на край своей кровати, расшнуровывает башмаки, раздевается и, зевая, до горла скрывается под одеялом. Видно лишь одно усталое, розовое от света ночника лицо, да стройные руки, заложенные под голову.
Рогнеда смотрит на мать — лицо, как маска, а дышит она так слабо, что можно подумать — она совсем без дыхания. На стене, в углу, над кроватью пани, висит бронзовое распятие: бронзовый Христос, пригвожденный и страдающий, в предсмертной тоске судорожно напряг все свои мускулы.
Рогнеда закрывает глаза, тихими шагами подкрадывается сон; тысячи детей, бегающих по крыше, на миг останавливаются, прислушиваются к ровному дыханию девушки и опять стремительно пускаются в бег.
«На высокой развесистой березе сидит Кука и сдирает с нее белую бересту, ласково шуршащую в грязных руках Куки. Оторвет — и бросит, оторвет — и бросит, туда, вниз, в зелень листвы. Больно березе, шумит и со стоном качается. Злая Кука!..» В сборник малоизвестного русского писателя Бориса Алексеевича Верхоустинского вошли повесть и рассказы разных лет: • Лесное озеро (расс. 1912 г.). • Идиллия (расс. 1912 г.). • Корней и Домна (расс. 1913 г.). • Эмма Гансовна (пов. 1915 г.).
«Осенний ветер зол и дик — свистит и воет. Темное небо покрыто свинцовыми тучами, Волга вспененными волнами. Как таинственные звери, они высовывают седые, косматые головы из недр темно-синей реки и кружатся в необузданных хороводах, радуясь вольной вольности и завываниям осеннего ветра…» В сборник малоизвестного русского писателя Бориса Алексеевича Верхоустинского вошли повесть и рассказы разных лет: • Перед половодьем (пов. 1912 г.). • Правда (расс. 1913 г.). • Птица-чибис (расс.
«Набережная Волги кишела крючниками — одни курили, другие играли в орлянку, третьи, развалясь на булыжинах, дремали. Был обеденный роздых. В это время мостки разгружаемых пароходов обыкновенно пустели, а жара до того усиливалась, что казалось, вот-вот солнце высосет всю воду великой реки, и трехэтажные пароходы останутся на мели, как неуклюжие вымершие чудовища…» В сборник малоизвестного русского писателя Бориса Алексеевича Верхоустинского вошли повести и рассказы разных лет: • Атаман (пов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Одна из ранних книг Маркеса. «Документальный роман», посвященный истории восьми моряков военного корабля, смытых за борт во время шторма и найденных только через десять дней. Что пережили эти люди? Как боролись за жизнь? Обычный писатель превратил бы эту историю в публицистическое произведение — но под пером Маркеса реальные события стали основой для гениальной притчи о мужестве и судьбе, тяготеющей над каждым человеком. О судьбе, которую можно и нужно преодолеть.
Цирил Космач (1910–1980) — один из выдающихся прозаиков современной Югославии. Творчество писателя связано с судьбой его родины, Словении.Новеллы Ц. Космача написаны то с горечью, то с юмором, но всегда с любовью и с верой в творческое начало народа — неиссякаемый источник добра и красоты.
«В те времена, когда в приветливом и живописном городке Бамберге, по пословице, жилось припеваючи, то есть когда он управлялся архиепископским жезлом, стало быть, в конце XVIII столетия, проживал человек бюргерского звания, о котором можно сказать, что он был во всех отношениях редкий и превосходный человек.Его звали Иоганн Вахт, и был он плотник…».
Польская писательница. Дочь богатого помещика. Воспитывалась в Варшавском пансионе (1852–1857). Печаталась с 1866 г. Ранние романы и повести Ожешко («Пан Граба», 1869; «Марта», 1873, и др.) посвящены борьбе женщин за человеческое достоинство.В двухтомник вошли романы «Над Неманом», «Миер Эзофович» (первый том); повести «Ведьма», «Хам», «Bene nati», рассказы «В голодный год», «Четырнадцатая часть», «Дай цветочек!», «Эхо», «Прерванная идиллия» (второй том).
Рассказы Нарайана поражают широтой охвата, легкостью, с которой писатель переходит от одной интонации к другой. Самые различные чувства — смех и мягкая ирония, сдержанный гнев и грусть о незадавшихся судьбах своих героев — звучат в авторском голосе, придавая ему глубоко индивидуальный характер.
Александр Митрофанович Федоров (1868-1949) — русский прозаик, поэт, драматург. Сборник рассказов «Осенняя паутина». 1917 г.
Михаил Владимирович Самыгин (псевдоним Марк Криницкий; 1874–1952) — русский писатель и драматург. Сборник рассказов «Ангел страха», 1918 г. В сборник вошли рассказы: Тайна барсука, Тора-Аможе, Неопалимая купина и др. Электронная версия книги подготовлена журналом «Фонарь».