Оптинский патерик - [47]

В 1906 году преподобный Анатолий был рукоположен в иеромонаха и назначен духовником Шамординской обители. В 1908 году он переселился из скита в монастырь, в келлию при церкви Владимирской иконы Божией Матери.

После кончины старцев преподобного Иосифа и преподобного Варсонофия вместе с преподобным Нектарием отец Анатолий стал продолжателем старческого духовного делания. Старцы не отвергают никого, но так уж сложилось, что к преподобному Нектарию стремились монашествующие и интеллигенция, а к преподобному Анатолию шел простой люд со своими хлопотами и жалобами, скорбями и болезнями. Очень любил отца Анатолия простой народ, особенно крестьяне.

Часто приходилось видеть такую картину: в монастыре полное затишье, не видно даже монахов, а Владимирская церковь открыта и полна народа. Батюшка принимал всех без ограничения времени, несмотря на бесконечную усталость, на мучительную боль от ущемления грыжи, боли в кровоточащих ногах. Одно время он вообще не ложился спать, позволяя себе вздремнуть лишь на утрени, во время чтения кафизм. Преподобный был всегда приветлив, постоянно ласковый, сердечный, готовый всегда отдать себя тому, кто приходил к нему с той или иной нуждой или скорбью.

Однажды пришел к отцу Анатолию попавший в затруднительное положение крестьянин, оставшийся с семьей без крыши над головой, имея за душой лишь 50 рублей денег. Ему неоткуда было получить помощи. От горя он впал в отчаяние, по-деревенски закручинился и первым делом решил пропить эти деньги, оставить жену с ребятишками, а самому идти в Москву в работники. Но недаром говорят: утро вечера мудренее. Наутро первая мысль в голову: "Сходи к старцу Анатолию", да и только. И пошел. Подходит под благословение, старец благословляет, как будто в лоб два раза ударяет, и кладет благословение медленно, чинно, а крестьянин и говорит: "Погибаю я, батюшка, хоть совсем умирай". — "Что так?" — "Да вот, так и так… " — и все рассказал крестьянин старцу. Старец Анатолий еще раз благословил его и сказал: "Не падай духом, через три недели в свой дом войдешь". Так оно и случилось, помог ему Господь и дом построить, и другим человеком стать.

В 1911 году из-за болезни старец перешел в специальный келейный дом, где не было сырости. Там он продолжал принимать народ.

Большое значение старец Анатолий придавал Таинству Елеосвящения, которое регулярно совершал во Владимирской церкви.

В 1914 году при посещении монастыря Великой княгиней инокиней Елисаветой Феодоровной исповедь у будущей преподобномученицы принимал отец Анатолий и имел с ней продолжительную беседу. Почитателем старца Анатолия был известный московский "старец в миру" святой праведный протоиерей Алексий Мечев. "Мы с ним одного духа", — говорил отец Алексий.

Среди тех, кто пользовался духовными советами преподобного Анатолия, были: архиепископ Серафим (Соболев), митрополит Трифон (Туркестанов), священник Николай Загоровский. По благословению отца Анатолия принял в 1917 году священный сан известный духовный писатель протоиерей Валентин Свенцицкий, исповеднически закончивший свою жизнь в ссылке. В 1905 году у старца Анатолия искал разрешения важных вопросов христианской жизни отец Павел Флоренский.

Старец Анатолий находился в глубокой духовной связи со старцем Нектарием. Они часто посылали друг к другу приходивших к ним людей для благословения и наставления. "Всегда смиренный и никогда не унывающий" — в народе его ласково называли Анатолием-утешителем, а еще — "вторым Серафимом". И действительно, та же любовь, радостный и светлый лик, всего несколько мудрых слов, простой подарок, а главное — совершенно особая атмосфера, царившая вокруг старца, оказавшись в которой человек чувствовал себя как бы "побывавшим под благодатным дождем".

В присутствии старца Анатолия душа верующего ощущала особый свет, легкость и переживала "возвращение к самому себе", точнее — к тому лучшему, что именуется образом Божиим в человеке. Исчезал налет житейской мути, заживали раны, оставленные страданиями и обидами, недоумением и унынием; восстанавливались силы и "все, что было прекрасного в твоей жизни". Сердце сорадовалось отблеску рая: "свежести полевых цветов, солнцу, юности и жизнерадостности" — таковы были впечатления от духовного облика отца Анатолия.

С юных лет впитав дух оптинского подвижничества — духовного бодрствования, делания Иисусовой молитвы, строгого аскетизма, старец Анатолий стяжал великую простоту сердца, ласковое отношение к братии и народу. Всех посетителей более всего поражала не знавшая границ любвеобильность батюшки, воспринимавшаяся как настоящее чудо. "Когда я в первый раз увидела батюшку, я не могла удержаться, чтобы не сказать ему громко: "Батюшка, да какой же вы светлый!"" — вспоминала раба Божия Мария Михайловна. "Отличительной чертой этого поистине Божьего человека, — писал В. Быков, — служит его изумительное любовное отношение к людям. И глядя на него, невольно хочется воскликнуть: "Какое это великое вместилище любви!". Вечно приветливый, постоянно ласковый, изумительно сердечный, готовый, кажется, всего себя, всю свою душу, всю свою жизнь отдать тому, кто приходит к нему с той или другой нуждой, с той или другой скорбью. Очень многим, не исключая и меня, при взгляде на этого любвеобильного человека кажется, что он представляет собой живое олицетворение саровского подвижника. Та же любовность, та же сердечность, то же внимание: со страдающим — страдающий, с больным — больной, с ищущим — ищущий, с нуждающимся — нуждающийся. Не только я, но и многие уверяют, что нигде не встречали более сродняющейся и сближающейся с людьми души, как душа этого великого подвижника". Тот же писатель вспоминал о старце: "Каждый его поступок, каждое движение, каждый его шаг — все как будто говорит само собою о непреодолимом желании его чем-нибудь утешить человека, что-нибудь доставить ему большое, приятное. Если так можно выразиться, у этого старца в Оптиной пустыни преизбыточествует по отношению ко всем одинаковое чувство какой-то материнской любви".