Оптина пустынь и ее время - [2]

Послѣднее имѣло смутное представленіе о старчествѣ. Даже наша молодая богословская наука не успѣла разработать этого вопроса. Такъ: «Вопросъ о старчествѣ въ древнерусскихъ монастыряхъ совершенно не затронуть въ научной литературѣ. Судя по житіямъ, оно было общераспространено», говорить профессоръ Серебрянскій.

(«Древне Рус. Дух.» Смирнова, стр. 26, сноска 5 (Москва, 1913)

Также и церковная іерархія нерѣдко становилась въ тупикъ передъ этимъ явленіемъ. Отсюда частыя гоненія, которымъ подвергались старцы: Преп. Серафимъ Саровскій, о.Варнава Геѳсиманскій, Оптинскіе: о.Леонидъ, о.Амвросій, а на нашей памяти о.Варсонофій.

Эта послѣдняя исторія гоненія на выдаюгцагося старца о.Варсонофія настолько характерна, что на ней остановимся ньсколько подробнѣе. Въ 1911 году, по ложному на него доносу гр. Игнатьевой, религіознополитическій салонъ которой въ Петербурга имѣлъ вѣсъ, а также по доносу горсти монаховъ, изгнанныхъ о.Варсонофіемъ совмѣстно съ о.Ксенофонтомъ, оптинскимъ настоятелемъ, изъ монастыря за бунтарство, Св. Сѵнодомъ было назначено слѣдствіе. Туда былъ посланъ Еп. Серафимъ Чичаговъ — авторъ извѣстной «Дивѣевской Лѣтописи» и впослѣдствіи Архіепископъ Тверскій и Митрополитъ Петер бур гскій. Послѣдній, не произведя никакого разслѣдованія, сразу же сталъ на сторону бунтарей, водворилъ ихъ обратно въ Оптину, смѣнилъ отца Варсонофія и перевелъ его въ Старо–Голутвенскій монастырь. Подымался даже вопросъ о закрытіи скита и уничтоженіи старчества. Потрясенный этимъ разгромомъ, скончался вскорѣ настоятель Оптиной о. Ксенофонтъ, а черезъ годъ — 4–го апр. 1912 г. о. Варсонофій. Объ этомъ событіи вскользъ упоминаетъ о. Василій Шустинъ («Изъ личныхъ Воспоминаній» В. Ш. Бѣлая Церковь, 1929 г. стр. 40.), но болѣе подробно эта исторія будетъ разсказана въ жизнеописаніи о.Варсонофія въ 3–й части нашего труда со словъ еще живыхъ свидетелей этого событія.

Конечно, далеко не всѣ іерархи гнали старчество. Такъ, напримѣръ, ему въ свое время покровительствовали такіе выдаюгціеся святители, какъ митр. Гавріилъ (1801) или оба Филарета — Московскій и Кіевскій, которые сами были подвижниками и аскетами.

Но если непониманіе старчества вызывало его гоненіе, то это непониманіе было причиной и обратнаго явленія, когда довѣрчиво принимались всякіе проходимцы, самозванцы, или самопрелыценные, которые выдавали себя за старцевъ, но ничего обгцаго съ ними не имѣли.

Такое невѣжество и легкомысліе общества приносило вредъ не только потому, что подрывало вѣру и уваженіе къ этому имени, но было и гибельно, т. к. причиняло духовную смуту, и даже разложеніе въ политической жизни страны.

Отмѣтимъ еще одно явленіе псевдостарчества, которое мы можемъ наблюдать и въ современной действительности: современное духовничество, какъ мы вскорѣ увидимъ, родилось изъ древняго монастырскаго старчества и является его вторичной формой. Благодаря родственности этихъ двухъ явленій, духовничества и старчества, у малоопытныхъ священниковъ, знакомыхъ съ аскетической литературой только теоретически, всегда можетъ возникнуть соблазнъ «превышенія власти» — перехода грани духовничества, чтобы старчествовать, — въ то время какъ они даже понятія не имѣютъ въ чемъ сущность истиннаго старчества. Это «младо–старчество» (по одному мѣткому выраженію), вноситъ разладъ въ окружающую жизнь. Оно таить опасность причинить и непоправимый вредъ душѣ опекаемаго. Извѣстны случаи даже самоубійства, какъ результатъ такого поврежденія. Оть иноковъ–учениковъ требовалось всецѣло послушаніе старцамъ учителямъ: «Если кто имѣетъ вѣру къ другому, и самъ себя отдаетъ въ подчиненіе ему, тотъ не имѣетъ нужды внимать заповѣдямъ Божіимъ, а долженъ предать волю свою отцу своему, и не останется виновнымъ передъ Богомъ» (Смирновъ: «Древнее духовенство и его происхожденіе», Богословскій Вѣстникъ, Москва, 1906 г.).

Предавшіе себя всецѣло водительству истиннаго старца испытываютъ особое чувство радости и свободы о Господѣ. Это лично на себѣ испыталъ, пишугцій эти строки. Старецъ — непосредственный проводникъ воли Божіей. Общеніе же съ Богомъ всегда сопряжено съ чувствомъ духовной свободы, радости и неописуемаго мира въ душѣ. Напротивъ того, лжестарецъ заслоняетъ собою Бога, ставя на мѣсто воли Божіей свою волю, что сопряжено съ чувствомъ рабства, угнетенности и, почти всегда, унынія. Мало того, всецѣлое преклоненіе ученика предъ лжестарцемъ вытравливаеть въ немъ личность, хоронить волю, извращаетъ чувство справедливости и правды и, такимъ образомъ, отучаетъ его сознаніе оть отвѣтственности за свои дѣйствія.

О лжестарчествѣ преосвященный Игнатій Брянчаниновъ говоритъ такъ: «Страшное дѣло принять обязанности (старчество), которыя можно исполнить только по повѣленію Св. Духа, между тѣмъ, какъ общеніе съ сатаною еще не расторгнуто и сосудъ не перестаетъ оскверняться дѣйствіями сатаны (т. е. еще не достигнуто безстрастіе). Ужасно такое лицемѣрство и лицедѣйство. Гибельно оно для себя и для ближнихъ, преступно оно передъ Богомъ, богохульно» 'Соч. Еп. Игнатія Брянч., томъ IV, СПБ, 1867 г., стр. 94).

Лжестарчество вызываетъ гипнозъ идей.