Опрометчивость - [117]

– Рад слышать это, Кауфман, – спокойно произнес Фитц. – И я надеюсь, вы тоже сочтете за честь выполнить свои обещания.

Билл почувствовал, как у него отлегло на душе. Значит, вот в чем дело. Девушки нуждаются в помощи, возможно, они попали в трудное положение, хотя, если им помогает Фитц МакБейн, это не могут быть финансовые трудности.

– Конечно, конечно! – сердечно заявил он. – Вы знаете, я вел все дела Дженни двадцать пять лет. Для меня большая радость сделать что-то и для девочек.

– Теперь вот что, Кауфман, эти девочки бедны. А бедны они потому, что, когда мисс Хавен стала чуть меньше, чем звезда, и, тем самым менее выгодной клиенткой, чем она была для вас и мистера Рабина все двадцать пять лет – так, кажется, вы заметили? Вы бросили ее. Вы бросили ее в то самое время, когда она особенно нуждалась в совете и помощи. Вы бросили ее стервятникам – а они кружились и ждали. В конце концов, вы тоже включились в их число. И мистер Рабин. – Пронизывающие глаза Фитца встретились с наполненными дурным предчувствием карими глазами Кауфмана. – А также Рори Грант.

Во рту Билла мгновенно пересохло. Его голос скрипел, как металл по наждачной бумаге, когда он пытался выдавить слово:

– Рори?

Фитц снова улыбнулся.

– Рори, – подтвердил он любезно. – Мне довелось некоторое время назад встретиться с ним на Барбадосе. Очень красивый молодой мужчина, располагающий к себе, открытое лицо, добрая улыбка – прямо создан для телевидения. И я слышал, что его роль в «Челси Гейм» – только первая ступенька на лестнице успеха. Да, молодой Рори встал на тропу успеха, и вы помогли ему.

«Но какого черта он заинтересовался Рори? – беспокойно подумал Билл. – Или этот ублюдок нажаловался Фитцу МакБейну, что его эксплуатируют?»

– Нет, подождите-подождите. – В его пересохшем горле прорезалась злость. – Рори – мой клиент. У нас с ним все абсолютно законно. Каждый актер нуждается в агенте, вы это знаете, и в юристе. Без нас они во всем только запутались бы. Поверьте мне, мистер МакБейн, мы честно зарабатываем наши деньги.

– Меня не интересует, как вы зарабатываете деньги на Рори Гранте, и сколько. Моя забота связана с деньгами Дженни Хавен, теми деньгами, которые украл у нее ваш клиент, мистер Грант.

Фитц видел, как на лице Кауфмана отразился ужас.

– Что вы говорите? Рори не украл в своей жизни ни цента.

– А затем, разумеется, мы обсудим значительную сумму, которая поступит от судебного процесса, который я намерен провести в пользу дочерей.

Господи, Господи, что он говорит? И что рассказал ему Рори? Билл уцепился за гнутые деревянные ручки кресла, чувствуя, как внутри у него все обрывается, а неслыханная тяжесть словно вдавливает его в дерево.

– Какой судебный процесс? – выпалил он. – Вы сумасшедший! Эти девочки ввели вас в заблуждение.

Фитц подошел к столику с маленьким магнитофоном, стоящим рядом с Матиссом.

– Прежде чем мы продолжим, – сказал он, – я думаю, вы должны услышать это. – Он нажал на кнопку «воспроизведение» и сделал шаг назад, наблюдая за реакцией Билла на узнаваемый голос Рори, доносящийся из динамиков.

– Знаешь, Боб, как трудно молодому человеку быть одному… Тебе никогда не было так плохо, как мне, у твоей семьи были деньги. Я любил Дженни, понимаешь, прежде всего я любил ее, но она была так набита этими проклятыми деньгами. Я одевался в лучшее от «Родео Драйв», но в кармане у меня не было ни цента. Господи, я даже ставил ее имя на счете у проклятого парикмахера. Я скажу тебе, Боб, как такие вещи могут унижать мужчину… Между тем, у нее были проблемы в бизнесе. Парень, который был ее агентом и менеджером, выдаивал ее, а она уже не зарабатывала столько, чтобы ему был смысл стараться и выдергивать ее из петли. Я полагаю, что ее юрист даже перестал отвечать на ее звонки. Она начала сама вести свои дела, а делать это не умела. Сознаюсь тебе, парень, это было так просто. Я нуждался в деньгах, а у нее они были. Что в этом плохого? Я мог тратить, сколько хотел, на одежду, я знал, что по закону это нехорошо, но, Боб, черт побери! Мне нужны были наличные, ты знаешь, кокаин стоит недешево, к тому же, я встречал девочек на студиях… Ты же понимаешь…

Билл сидел, обхватив голову руками, и слушал рассказ Рори, как тот прибирал деньги Дженни. Просто немыслимо было представить, что он окажется таким непроходимым дураком. И кому он все это рассказывал? Очевидно, кому-то, кого он считал хорошим другом, он повторял это несколько раз, подчеркивал, как хорошо иметь друга, с которым можно поговорить по-настоящему, выложить все, что накопилось на душе, что даже преследует во сне.

Фитц нажал кнопку и остановил ленту.

– А вот эту часть, я полагаю, вам следует выслушать очень внимательно, – сказал он и снова включил прибор.

– Я должен рассказать что-то, Боб, я знаю, что могу доверять тебе.

Голос Рори прерывался от волнения, слезы мешали ему говорить, и тут Билл почувствовал, как в животе у него заболело от нахлынувшего чувства ужаса.

– Когда я как-то ушел, Дженни все посчитала. И она позвонила мне на съемочную площадку, пригрозила, что обратится в полицию, и заставила меня обещать ей встретиться и поговорить обо всем. Я собирался пойти, но в тот вечер мы работали допоздна. Я путал свой текст, потому что перенервничал из-за нее, и мы все время выбивались из графика. Когда я пришел домой, было уже девять тридцать, и у меня сидела Марги. Она принесла немного кокаина… Он подействовал так, что я немного обезумел. Я обалдел сильнее, чем обычно. Но чувствовал я себя хорошо, ну, знаешь, все нипочем! А тут еще Марги, милашка. Я просто позабыл о Дженни. А потом она позвонила и сказала, что будет лучше, если я все же оторву свой зад от того, на чем сижу. Бог, я бы хотел, чтобы ты слышал, как она разговаривала со мной, Рори Грантом! Словно я был каким-то мальчишкой-ублюдком. Еще я сказал, что не в состоянии ради кого бы то ни было ехать в Беверли-Хиллз. Тогда она сказала мне, чтобы я приехал в пляжный домик, и немедленно. Я решил, что как только увижу ее, то скажу, что ни одной истасканной киноактрисе не позволю учить меня хорошим манерам… Я взял «севилл» Марги, потому что мой черный «феррари» выглядел бы чертовски подозрительно у пляжного домика… Она уже была там и ждала меня… Я думаю, что уже было часа три; она увидела, в каком я состоянии, и прямо с ума сошла, прямо-таки обезумела. Она орала, что должна открыть окна, чтобы проветрить свежим воздухом мои легкие, а я тогда прямо врубил ей, чтобы она не очень-то напрашивалась, черт побери, ко мне в мамочки. У меня уже была одна мамочка, и с меня достаточно… И тут она меня ударила, Боб. Своими длинными чертовыми ногтями она расцарапала мне всю щеку – а у меня на следующий день съемки крупным планом. Господи, она довела меня до бешенства. И я должен был выдать ей, нет, не физически, я не ударил ее, даже под балдой я не тот парень, который способен ударить женщину. Но я ранил ее словесно, Боб, я достал ее, так как знал, что для нее самое больное. И с тех пор я все размышляю, что не из-за меня ли она покончила с собой на дне Каньона Малибу…