Опрокинутый мир - [2]

— Включила.

— Братцы, ура! Вот это повезло! А ведь могли пройти мимо и не заметить. Бурьян, пляши, старый черт! И учти, с тебя шоколадный торт, — неистовствовал в рубке Зинур. — Даю полный.

— Смотри, не сшиби пирамиду.

— Будь спок. Я хоть и потомок Чингисхана, однако же вовсе не разрушитель цивилизаций.

Зинур был в общем парень ничего, надо отдать ему должное, но Бурьянов все-таки чуточку недолюбливал его: уж слишком избалован. Да еще, может быть, из-за Светланы, хотя в этом Бурьянов не рискнул бы признаться даже самому себе. Прежде он как-то и не замечал Зинура, знал, что есть такой инженер, насмешник и задира, только и всего.

Но за несколько вылазок на «Сирене», маленькой подводной лодке для исследования Океана, они сдружились. Дружба их проявилась весьма своеобразно: Зинур постоянно подтрунивал над Бурьяновым, а Бурьянов этого не переносил, бесился, раздражался, но терпел, как, наверное, и все остальные терпели штучки Зинура.

Зинур был одним из тех, кто участвовал в Первой экспедиции на Планету. Ему повезло, еще бы — первая экспедиция на первую вне Солнечной системы планету! Да что там, всему экипажу повезло. Во избежание разочарований психологи настроили их скептически: вряд ли следует ожидать каких-нибудь потрясающих открытий от первого знакомства с Большим Космосом, даже по теории вероятностей это невозможно. А они открыли планету, сплошь покрытую океаном, и сфотографировали косяки рыбок в нем. Они обнаружили единственный на планете островок, пригодный для базы, благодаря чему в короткий срок была организована вторая экспедиция. И они предложили назвать эту первую чужую планету просто Планетой, океан — просто Океаном, а остров — просто Островом, и это всем показалосьразумно и красиво. И вот Зинур — участник Второй экспедиции, а лавры все еще не опали с его головы. Немудрено, что ему прощается многое из того, чего не простили бы никому другому. Подтрунивание над уважаемыми людьми. Эксперименты с действующей техникой. И даже нескрываемое ухаживание за Светланой, одной из трех в экспедиции женщин.

Говорят, из-за него Светочка имела пренеприятный разговор с шефом. Говорят даже, шеф пригрозил домашним арестом, если она «не пресечет». Будто бы шеф сказал ей: «К сожалению, в составе экипажа не предусмотрена акушерка». — А Светлана будто бы ответила: — «Если со мной случится такое несчастье, из вас выйдет отличная повивальнай бабка — судя по вашей склонности к сплетням». — И давай напропалую кокетничать с шефом, так что он, говорят, белого света невзвидел. Какой уж тут домашний арест!

Зато дело Светлана знала — дай бог всякому. И если была по-настоящему влюблена, то, конечно, не в Зинура, а в Океан. Только под водой, на «Сирене», чувствовала она себя в своей стихии. База — космический корабль на Острове — была для нее чем-то вроде дома отдыха, где она скучала без настоящей работы, бесилась сама и бесила других.

Шефа, например. Или, иногда, Бурьянова, хотя он и виду не подавал. И все-таки Бурьянову не нравилось ее отношение к Зинуру. Подумаешь, участник Первой экспедиции! Просто повезло…

А теперь, кажется, повезло им всем. И если эта пирамида — действительно пирамида, а не причудливая подводная скала и не оптический обман, будет совсем здорово. Тогда премудрые рассуждения ученых на Земле о том, что разумная жизнь во Вселенной — редкость, полетят в преисподнюю, потому что теорию вероятностей, на которую они так любят ссылаться, им не обойти, а пирамида, найденная на первой же планете, опрокинет все их вероятностные расчеты. Хочешь не хочешь — создание разумных существ!

В каюте стало темно — «Сирена» вошла в тень пирамиды, заслонявшей теперь весь горизонт.

— Братцы, — сказал Зинур совсем другим, несвойственным ему тоном. — А вы не подумали? Когда-то здесь был материк.

Ему никто не ответил. Эго было очевидно, и это, и многое другое, о чем пока не хотелось рассуждать вслух.

— Бурьянчик, уж ты не сердись, — послышался голос Светланы и какое-то шуршание, наверное, она натягивала комбинезон. — Как хочешь, а я должна выскочить.

— Насколько я знаю, Светочка, ты океанолог. А тут что-то вроде пирамиды. Так что выскочить придется мне.

Она вздохнула, смолчала. И вдруг влетела в каюту, одетая по-пляжному, разгоряченная, стремительная — и бросилась ему на шею.

— Ну, Бурьянчик, миленький, ну что тебе стоит? Всего на минутку…

От нее пахло раскаленным песком, солнцем и морем. Полузабытые, кружащие голову запахи Земли… «Значит, не надевала комбинезон, а снимала, догадался Бурьянов. Значит, специально для агитации. Нашла дурака!»

— Ладно, Бурьянчик? Ты же добренький, ты умненький, ты хорошенький. Ладно?

— Ты же знаешь, девятый пункт инструкции строго-настрого…

— Ну, хочешь, поцелую?

— Поцеловать, конечно, можешь, но…

Она поцеловала его. Зинур у себя в рубке невозмутимо насвистывал, словно и не слышал ничего. Бурьянов представил его кислую физиономию — и смягчился.

— Ладно, идем вместе. Только комбинезон надеть не забудь.

Удивительно, ее спина и ноги были такими загорелыми, будто она сейчас с пляжа. Будто и не прошло трех лет со дня, когда они покинули Землю.