Опричнина. От Ивана Грозного до Путина - [72]

Р. Г. Скрынников, впрочем, приписывает подлинное руководство битвой на Молодях и главную роль в победе опричному воеводе Д. И. Хворостинину[713], и действительно, это был доблестный воин, наряду с уже казненным к тому времени Алексеем Басмановым – один из немногих опричников, умевших воевать не только со своим народом. И трудно не согласиться с А. Тюриным, который характеризует его как «мужественного воина, преданного слугу государства», а не «труса и захребетника» (другое дело, что он по одному примеру пытается судить об опричном большинстве)[714].

Однако Хворостинин в битве на Молодях защищал «гуляй-город» (вместе с пушкарями и немецкими наемниками), а решающий фланговый удар по врагу нанес сам Воротынский[715]. Хворостинин лишь поддержал его фронтальной атакой со стрельцами, пушкарями и немецкими наемниками. И в самом деле, непонятно: если главную роль сыграл Хворостинин, то в этом случае непонятно, почему о победе на Молодях молчат. Потому что «романовские» историки – против Ивана Грозного? Но о внешнеполитических провалах даже его критики романовской эпохи (ну, кроме либералов вроде Н. И. Костомарова) предпочитали писать по минимуму! А сам же Р. Г. Скрынников удивляется казни Воротынского, тогда как Мстиславского, обвиненного в измене, повлекшей за собой сожжение Москвы годом ранее, сделали главой земской думы[716].

Скорее, ближе к истине Дм. Володихин, который, отмечая заслуги Воротынского, в то же время подчеркивает, что в подчинении последнего имелся «сильный воеводский состав», среди какового особо выделяет Хворостинина[717]. Как бы то ни было, мое мнение – приписывать Дм. Хворостинину, занимавшему должность всего лишь второго воеводы передового полка[718], главную роль в победе на Молодях – все равно что приписывать главную роль в Сталинградской победе, скажем, В. И. Чуйкову (командующему одной из армий). При всем уважении к последнему.

А теперь – о печальной судьбе спасителя Отечества. Собственно, на Воротынских царь «опалился» еще в сентябре 1562 г. Тогда М. Воротынский не успел атаковать вторгшихся крымцев, поскольку они, узнав о приближении его войска, отступили[719]. Был арестован (по обвинению в намерении «отъехать в Литву) и старший из братьев-князей – Александр, но вскоре отпущен, во-первых, потому что за него ходатайствовал митрополит Макарий, а во-вторых, и это главное, другие бояре и дети боярские поручились за него на 15 000 рублей. За поручителей (среди которых был упоминавшийся князь И. Бельский, чей арест по тому же смехотворному обвинению в попытке «отъезда» застал в Москве Дм. Вишневецкий), в свою очередь, поручились другие. Александр был освобожден, но не перенес потрясения, связанного с подобной «наградой» за многолетнюю верную службу (между прочим, он вместе в И. Висковатым еще в 1553 г., во время болезни царя, склонял бояр к присяге малолетнему Дмитрию)[720] и через два года умер в монастыре[721]. Впрочем, К. Валишевский отмечает, что его содержали там достаточно комфортно[722]. Достаточно сказать, что он просил (и получил) три бочонка заморского вина разных сортов, 100 лимонов, по две свежие севрюги и стерляди, по полпуда винных ягод и изюма, три бочонка сливок и т. д.[723] Вот только такое незаслуженно-подозрительное обращение с верными царскими слугами в 1562 г. было еще в новинку, вот нервы и не выдержали!

Самому будущему победителю крымского хана, который, кстати, отличился еще при взятии Казани (где он был вторым воеводой Большого полка)[724], в 1566 г. вернули его удел, но без г. Перемышля, который тем временем отошел «в Опричнину». К тому же часть удела была этой самой Опричниной разорена (например, г. Новосиль), так что свои финансовые дела князь поправить не смог (мы уже видели, что как раз к 1566 г. подобное разорение имений опальных опричниками стало нормой). А через год после победы над крымчаками «благодарный» тиран снова арестовал спасителя Отечества, причем есть сведения, что причиной ареста стала именно ненависть к победителю на Молодях, ставшему народным героем[725], запытал его до смерти (по другим данным – пытал огнем, собственноручно подгребая под него горящие угли, а потом отправил в ссылку на Белоозеро, по пути куда бедняга и умер), а удел окончательно отобрал в казну[726]. Формальным поводом для расправы послужил оговор его, а также Шереметева и Мстиславского в измене, послужившей причиной сожжения Москвы, что под пыткой признали некие Костя и Ермолка[727].

Кстати, Хворостинин после 1572 г. тоже был не в фаворе. Правда, его не пытали и не казнили, но он занимал лишь второстепенные командные должности, хотя и впредь неоднократно отличался в боях – например, в сражении со шведами при Лялицах в феврале 1582 г., где он был первым воеводой передового полка[728]. Чем-то напоминает послевоенную судьбу Г. К. Жукова… Конечно, Жуков – военачальник куда большего калибра, чем Хворостинин, но его роль в Сталинградской битве (участие в составлении плана, не им задуманного) была едва ли больше роли Чуйкова. И едва ли больше роли Хворостинина при Молодях.

Однако теперь пошли и казни руководителей опричного войска, не сумевшего отстоять Москву от врага. Так, казнен был (посажен на кол) брат второй жены Грозного, Михаил Черкасский (Михайло Темрюкович): его, командовавшего в 1571 г. передовым полком, заподозрили в измене, когда крымчаки неожиданно оказались в четырех верстах от царской ставки. Подозрения усилились оттого, что прошли слухи: в войске Девлет-Гирея был и отец Михайлы, Темрюк. И что отец с сыном будто бы сговорились. По сведениям Г. Штадена, Михаила Черкасского зарубили опричные стрельцы