Оппозиция, или Как противостоять Путину - [47]

Потом вышла статья о книге В.И.Ленина «Развитие капитализма в России» под названием «Плодотворные ошибки Ленина». Статья, если честно признаться, банальная, мне было даже немного совестно ее давать в журнал. Данные я в ней привел из учебников, и что самое поразительное, в учебниках никто этих данных не замечал и под сомнение никогда не ставил. Ошибочные выводы своей книги 1899 г. пересмотрел сам Ленин после 1907 г. и ясно выразил это в важных работах, не говоря уж о политической практике и 1917 г., и нэпа. Казалось бы, безобидная статья, популяризаторская. Нет, доходят до меня мнения «красной профессуры», что статья «антиленинская». Где-то собирают семинар, осуждают статью, меня не приглашают. Почему?

Выходит, просто зафиксировать очевидный факт в развитии взглядов Ленина — уже есть нарушение табу? Ведь всего-то в моей статье оригинального — это мысль, что именно осознание Лениным ошибки марксистского взгляда на крестьянство России имело огромное значение. Это был известный в науке тип «плодотворной ошибки», такие ошибки приводят к озарению, к фундаментальным открытиям. Именно из этой ошибки (из ее осмысления) и возник ленинизм, а Плеханов и меньшевики так и остались марксистами. Но на эту мою мысль никто вообще внимания не обратил, все уперлись в словосочетание «ошибки Ленина».

Были и благожелательные семинары, но там говорили «о том, что наболело», а не о тезисах статьи. А ведь через сто лет история повторяется. Кажется, вот он, капитализм — назначили олигархов, раздали им предприятия, а они вместо превращения денег в капитал делают совсем наоборот — превращают капитал в деньги и их воруют. Надо же это понять, и история с книгой Ленина дает нам нить. Но где же дискуссия? Вот что надо считать признаком беды. Статьи «в порядке дискуссии», а ее нет как нет. Людей беспокоят или даже возмущают простые, понятные и сделанные без нахальства утверждения, но люди не могут в ответ высказать связное возражение. И обратно — много людей согласно с этими утверждениями и их тревожит то раздражение, которое они вызывают среди «своих», но они не могут собраться с мыслями, чтобы развить тему, найти новые аргументы или хотя бы явно выразить свое согласие. Таким образом, любое такое утверждение — это как камень, брошенный в болото. Булькнет, и нет его.

Вот случай, который меня удручил уже сверх меры. В ноябре в «Завтра» была напечатана моя статья, которую редакция претенциозно назвала «Постулаты оппозиции» (у меня было поскромнее). Постулаты не постулаты, но был там с десяток тезисов, которые прямо касались наших платформ на тот новый этап, в который мы втягиваемся. Трудно было ожидать, что ответом будет полное молчание. Ну ладно, молчат наши лидеры — негоже им влезать в диалог, они должны хранить мудрую непроницаемость. Но есть же люди моего уровня или помоложе. Они согласны? Они не согласны? Как должен понимать это молчание читатель, который покупает газету? Может быть, думает он, все эти «постулаты» — такая чушь, что невозможно выразить к ним никакого отношения?

Давайте переберем возможные причины такой реакции. Первое, что приходит в голову: все эти тезисы и мысли несущественны, не имеют отношения к нашим жизненным проблемам. Но это трудно принять, ибо тогда зачем все это печатали? В «Правде» я напечатал, похоже, больше статей, чем любой другой автор в ее истории. Никаких художественных достоинств в моих статьях нет. Значит, важны именно мысли. Да и в личных беседах многие мне говорят, что это так.

Второе возможное объяснение— что эти рассуждения столь очевидны и убедительны, что и говорить не о чем. Его тоже трудно принять хотя бы из-за штампа «в порядке дискуссии». Наоборот, отсутствие комментариев могло бы означать, что рассуждения так сложны, что отбивают всякую охоту их продолжить, даже если интуитивно люди с ними согласны. Мол, трудна для них эта логика. Но я и это не могу принять, потому что стараюсь идти маленькими шагами, на грани полной занудливости. Мне кажется, что уровень доступности средний — потому и мнения разделяются.

Я после долгого размышления прихожу к выводу, что дело не в утверждениях и не в их литературной обработке, а в состоянии нашего общего сознания. В результате потрясений, по неизвестным нам механизмам, оно утратило диалогичность. Внешне это выражается в том, что из печати исчез жанр совместных рассуждений. Никто не развивает и не опровергает высказанной другим человеком мысли — за исключением тех случаев, когда требуется «разоблачить противника». Тогда B.C. Бушин блестяще разберет по косточкам Е. Евтушенко, а В.В. Кожинов вскроет суть Л. Разгона. Но если я, например, рассуждаю о важной мысли В.В. Кожинова, согласно которой у нас происходит реставрация дореволюционной России (как во Франции после Наполеона), это вызывает у моих друзей недоумение — ты чего прицепился к своим?

Но это внешнее выражение — не главное. Самое тяжелое в том, что, как мне кажется, диалогичность утрачена и в процессе личного, внутреннего хода мысли. Наш даже неконтролируемый поток сознания приобрел характер высказывания истин, которые мы как бы черпаем из пространства, по наитию. Наши внутренние рассуждения перестали носить обычный ранее характер: вопрос— мысленный сбор сведений о реальности — построение цепочки доводов — умозаключение (ответ). Рассуждения у нас заменены высказываниями, носящими оттенок фанатизма.