Оползень - [38]

Другие, более старые люди, вспоминали о нем не сразу, но по большей части тепло. О Маттерсонах говорили, как правило, с возмущением, хотя и с некоторым страхом. Корпорация Маттерсона настолько подмяла под себя экономическую жизнь местного общества, что могла так или иначе задавить любого его члена. Почти все жители Форт-Фаррелла, если не сами, то через родственников, зависели от Маттерсона, поэтому прямых ответов на мои неудобные вопросы они старались избегать.

Реакция на имя Джона Трэнавана была более определенной. Люди, казалось, сами удивлялись тому, что забыли его: "Не знаю, почему, но уже много лет я не вспоминал старого Джона". Я-то знал, почему. Когда единственное средство массовой информации в городе молчит по этому поводу, словно набрав в рот воды, когда письма к редактору о погибшем не печатают, когда всесильная в городе персона не поощряет всякие разговоры о нем, особой охоты вспоминать его не возникает. Живые погружаются в суету будней, а мертвые уходят в забвение.

Одно время поговаривали об открытии памятника Джону Трэнавану напротив статуи лейтенанта Фаррелла.

"Не знаю, почему, но идея как-то заглохла. Может, денег на это не оказалось. Хотя, черт возьми, Джон Трэнаван буквально накачал этот город деньгами, будьте уверены. Вы думаете, людям стало стыдно за себя? Ничего подобного. Они просто забыли все то, что он сделал для Форт-Фаррелла".

Мне надоело слушать этот припев: "Не знаю, почему". Самое печальное состояло в том, что они действительно не знали, не знали, что Булл Маттерсон вычеркнул имя Трэнавана из их жизни. В отношении контроля над умами людей он превзошел Гитлера и Сталина, и я не уставал поражаться его настойчивости, хотя причин ее все же никак понять не мог.

– Где похоронены Трэнаваны? – спросил я у Мака.

– Эдмонтон, – ответил он коротко. – Так решил Булл.

Значит, Трэнаваны даже были лишены возможности покоиться в городе, который они создали.

После энергичного зондирования тайны Трэнаванов я решил предоставить Форт-Фарреллу день отдыха. Если всего-навсего два разговора задели Булла Маттерсона, то, продолжая свои усилия в этом направлении, я уж наверняка приведу его в ярость. Исходя из психологических соображений, мне полезно было исчезнуть, пусть он поищет меня и действительно дойдет до точки кипения. Поэтому и к плотине ехать мне пока не имело смысла, и я решил отправиться к дому Клэр Трэнаван. Почему я так решил, не знаю. Во всяком случае, для того, чтобы скрыться с глаз Маттерсона, это место было не хуже других. Кроме того, там я мог бы без помех предаться размышлениям, а также немного поудить рыбу.

Туда вели сто двадцать миль разбитой и ухабистой дороги, окольный путь вокруг владений Маттерсона, и, когда я добрался до дома, все тело мое ныло.

Дом показался мне больше, чем я его помнил: длинное низкое строение, крытое лемехом из красного кедра. Поодаль виднелся небольшой домик, попроще, из серой трубы которого вился дымок. В двери показался человек с коротким ружьем. Он прислонил его к стене и посмотрел в мою сторону.

– Мистер Вейстренд? – спросил я.

– Да.

– У меня есть к вам письмо от Мак Дугалла из Форт-Фаррелла.

Мак Дугалл настоял на том, чтобы я взял с собой письмо к отцу Джимми, потому что его преданность Клэр Трэнаван была абсолютной, а отношение к Бобу Бойду скорее всего плохим.

"Ты приложил его сына и оскорбил Клэр, вернее, он так думает, – сказал Мак, – лучше, если я разъясню ему суть дела. Я дам тебе письмо".

Вейстренд оказался человеком лет пятидесяти, с лицом, изрезанным морщинами и коричневым, как орех. Он читал письмо медленно, шевеля губами, затем окинул меня взглядом своих голубых глаз и стал читать его вновь, столь же внимательно. Закончив, он сказал немного неуверенно:

– Старина Мак говорит, что ты парень в порядке.

Я перевел дыхание.

– Не знаю, не мне судить об этом. Но я ему доверяю. А вы?

Вейстренд нехотя улыбнулся.

– Думаю, что да. Чем я могу быть для вас полезным?

– Ничего особенного не надо. Место, где я смог бы разбить лагерь, и буду вам обязан, если пожертвуете мне рыбешку из ручья.

– Форель вас ждет, а разбивать лагерь не надо, здесь есть лишняя кровать. Можете спать на ней, если хотите. Моего сына сейчас здесь нет. – Его глаза встретились с моими.

– Спасибо, мистер Вейстренд. Вы очень добры.

Идти на рыбалку мне все же не пришлось, потому что Вейстренд приготовил вкусный гуляш и пригласил меня. Он был медлителен, молчалив, мысль его работала на первой передаче, но это не значило, что он был глуп, просто, чтобы прийти к решению, ему требовалось немного больше времени, вот и все.

После еды я попытался разговорить его.

– Вы давно знакомы с мисс Трэнаван?

Он вынул изо рта трубку и выпустил клубы голубого дыма.

– Прилично.

Я ничего не сказал и сидел, ожидая, что колеса постепенно раскрутятся. Он задумчиво курил в течение нескольких минут, затем произнес:

– Я был со стариком.

– С Джоном Трэнаваном?

Он кивнул.

– Я начал работать у него сразу после школы, сосунком. И с тех пор так и остался.

– Говорят, он был хороший человек.

– Да, наверное, лучше всех.

Он стал рассматривать тлеющие угольки в своей трубке.