Оплаканных не ждут - [73]

— Никакой закономерности здесь нет, приступ зависит от многих причин. Утомляемость, нервное состояние. У Зульфии, жены Касима, последний приступ начался ровно в половине одиннадцатого.

— Ну, уж ровно! — усомнился монтер. — Вы так хорошо запомнили?..

— Запомнила, потому что слушала последние известия. И только сообщили сводку погоды, как в стенку постучал Касей. Я уже знаю, что означает такой стук. Взяла шприц, коробку с медикаментами и туда…

— И долго он длится, такой приступ?

— Когда как. Главное, успеть вовремя с медицинской помощью. Между половинами дома у нас глухая стена, но Касим попросил разрешения прорубить в коридоре дверь, чтоб в непогоду мне не бежать вокруг дома. Третьего дня пришлось повозиться! Часика полтора ее, бедную, не отпускало!

— Значит, до самой полуночи. И вы все время были около нее?

— Где же вы это видели, чтобы врач бросил больную, пока ей не станет лучше? Конечно, была при ней. И Касим тут же. И даже муж мой поднялся. — Она вдруг замолчала и пристально посмотрела на него. — Однако вас, кажется, не столько интересует электричество, сколько медицина?..

— Вы правы, — спокойно ответил монтер. — По крайней мере, после того, как электрическая линия восстановлена. У вас, у медиков, существуют врачебные тайны. Будем считать, что свои тайны имеются и у электромонтеров. Первый приступ с женой Касимова случился третьего дня, то есть двадцатого числа, в двадцать два часа тридцать минут. Вы не ошибаетесь ни в дате, ни во времени? Все точно?

— Совершенно точно, — ответила Задорожняя. — И могу подтвердить это где угодно и когда угодно.

— Отлично. И что же, в течение этих полутора часов Касимов все время был у вас на виду? Две-три минуты, разумеется, во внимание можно не принимать.

— Никаких двух-трех минут и не было. Эти полтора часа мы все время были вместе, если я выходила на несколько секунд на свою половину, то муж мой все время оставался с Касимовым в комнате.

— Касимов, кажется, радиолюбитель. За это время его никто не вызывал по приемнику?

— Часа за два до того, как с Зульфией произошел приступ, он, по-моему, вел с кем-то разговор. Я слышала это через стену. А вот когда мы были в комнате — нет. До этого ли ему тогда было!

— Большое спасибо, — монтер закрыл книжку, в которой Задорожняя уже поставила свою подпись. — Вы меня очень обрадовали.

Она внимательно посмотрела на него.

— Что-то не совсем понимаю.

— Когда-нибудь поймете… Точнее — скоро поймете. Хочу только просить вас, чтобы в течение нескольких дней этот разговор оставался между нами. Потом, если разрешите, я еще раз зайду к вам, проверю проводку и тогда, возможно, объясню, почему у электромонтеров тоже бывают свои профессиональные тайны.

— Хорошо, — серьезно ответила она, — я вам это обещаю. До свидания. — Она проводила его до калитки. — Да, а если у нас еще раз что-то случится со светом, придет другой монтер?

Он потрогал, плотно ли держатся кошки, перекинул ногу через сиденье и включил стартер.

— Пусть лучше не случается. Кроме того, я же обещал, что зайду еще раз. Все равно, будет гореть свет или нет. До свидания.

Задорожняя смотрела ему вслед, пока он не пропал за гребнем горы в глубокой балке, по которой проходила дорога в соседний хутор. Наверное, что-то случилось с электричеством и там, так как монтеру надо было возвращаться в противоположном направлении.

Мотоциклист проехал ущелье, поднялся по крутому склону и, дав полный газ, помчался теперь уже по прямой дороге. Когда впереди показались потонувшие в зелени первые домики хутора Навесного, он резко сбавил скорость и медленно поехал вдоль единственной улицы хутора, которую даже нельзя было назвать улицей, потому что дома на ней были расположены только по одну сторону. В это вечернее время почти все жители были дома — кто возился в саду, кто у открытых дверей хлопотал по хозяйству. Там, где жильцов не было видно, монтер приостанавливал мотоцикл и кричал: «Эй, хозяин, есть кто-нибудь?» Когда кто-нибудь появлялся, он спрашивал, все ли в порядке со светом. Только из двух домиков никто не вышел. Как объяснили соседи, хозяев их не было дома. Один, пенсионер, поехал на пасеку, другие — муж и жена — отправились куда-то поблизости на свадьбу.

Доехав до самого последнего домика и опросив всех, кого только можно было, мотоциклист развернулся и теперь уже на приличной скорости понесся обратно.

В горах сумерки опускаются быстро. Только что ясно была видна уходящая вниз сероватая лента дороги, как вдруг она бесследно растворилась в неведомо откуда нахлынувших в ущелье плотных волнах сумрака. И только крутые изломы гор еще четко вырисовывались на фоне догорающего вечернего неба.

В Рамбесном мотоциклист снова сбавил скорость. У дома, где жил Касимов и Задорожные, весело горел свет, из открытых окон доносились приглушенные звуки музыки.

Пока мотоциклист проезжал хутор, впереди него в десятке километров по асфальтовому шоссе шла грузовая машина. Она остановилась, не доезжая километра до остановки автобуса, сворачивающего на Рамбесный. Из кабины выпрыгнул человек в темном рабочем костюме с небольшой сумкой, перекинутой через плечо, в которой обычно носят инструменты. Дверца кабины захлопнулась, и грузовик, помигав красными глазками огней, пропал в темноте. Человек некоторое время постоял один на дороге, прислушиваясь. Гул мотора грузовика уже почти совсем растворился вдали. Других машин на дороге не было. Человек сошел с обочины и пошел к темневшему в нескольких десятках шагов лесу. Некоторое время он что-то искал в шелестевших ветвях, потом показался снова. Теперь с ним был велосипед. Он сел на него и поехал в сторону Рамбесного. Там, где дорога была слишком крутой, он слезал и вел велосипед в гору, потом снова садился на него.