Описание Западной Сибири - [51]

Въ Сибири нѣтъ помѣстнаго дворянства. Въ ея 4 губерніяхъ и 6 областяхъ, всего только 153 помещика, владеющихъ крепостными людьми безъ земли (дворовыми) и съ землею (крестьянами). Изъ этого, едва заметнаго, или, точнее сказать, вовсе незаметнаго въ столь обширномъ крае дворянскаго сословія, на Западную Сибирь приходится: въ Тобольской губерніи 91 лицо, въ Томской 44, въ Семипалатинской области 2. Эти сибирскіе помещики – потомки выехавшихъ въ разныя времена въ Сибирь на службу дворянъ русскихъ, которые вывезли съ собою и своихъ крестьянъ. Жалованныхъ помѣстій въ Сибири нѣтъ; по жалованныя встарину земли есть, однако въ очень маломъ количестве. Самыя значительным по количеству десятинъ жалованныя земли, въ целой Сибири, принадлежатъ ныне только двумъ дворянскимъ родамъ – Туринскаго воеводы Панаева, въ Тобольской губерніи, и Албагинскаго воеводы Бейтона, въ Забайкальской областп. Общее число крѣпостныхъ людей въ Западной Сибири простирается ныне: въ Тобольской губерніи – дворовыхъ 122, крестьянъ 1092. Это высшая циФра помещичества въ цѣлой Сибири. Въ Томской – дворовыхъ 68, крестьянъ 170. Въ Семипалатинской области – дворовыхъ 32. Всего же безъ земли и съ землей 1484 души ревизскихъ. Сверхъ того въ Тобольской губерніи приписано къ двумъ шісчебумажнымъ фабрикамъ 55 душъ. Изъ числа этихъ 1484 душъ довольно значительныхъ помещиковъ отъ 100 до 500 душъ – только 3, съ 623 крестьянами; – остальные помещики очень мелки. Высочайшимъ повеленіемъ 15 іюля 1858 года уже предоставлено генералъ-губернаторамъ обеихъ частей Сибири составить правила улучшенія быта и здешнихъ крѣпостныхъ людей, применительно, сколько это можно, къ началамъ, принятымъ для Россіи. Горсть этихъ людей всюду въ Сибири въ жалкомъ положеніи, особенно дворовые... Какъ наблюсти за такимъ малымъ числомъ на страшныхъ пространствахъ сибирскихъ, да и будетъ ли у «наблюдателей» достаточно безпристрастія, когда и въ Росеіи дѣло надзора и разбора взаимныхъ жалобъ такъ трудно? Это говоримъ не мы, а личный опытъ, человѣколюбіе и справедливость!

Переходимъ къ чиновникамъ... Много было говорено о злоупотребленіяхъ служебныхъ, о взяточнпчествѣ, о средствах?» искоренить это постыдное зло, въ которомъ не напрасно упрекаетъ насъ Европа. Что «людей благонадежвыхъ» мало, – всякій это видитъ и ежедневно, но какими мѣрами создать «людей благонадежныхъ», – это видитъ не всякій! Говорить, – мѣрами законодательными. Правда, – однимъ почеркомъ пера можно дать въ мигъ другое устройство Россіи... Но пересоздадимъ ли мы души, идеи, привычки, самый образъ жиззни чиновниковъ? Гдѣ та честность, которая течетъ не съ языка, а таится въ истинно благородномъ взглядѣ на жизнь? Гдѣ та золотая умѣренность, которая не стыдится жить по караану, не гоняется за другими, не лѣзетъ изъ кожи, чтобы «казаться?» Гдѣ наконецъ та святая независимость отъ мнѣнія большинства, которая ходитъ пѣшкомъ, высоко поднявши голову, и не стыдится, съ золотымъ шитьемъ на мундирѣ, своей убогой домашней жизни? Къ сожалѣнію ея нѣтъ и въ Россіи и въ Сибири; а покуда этого не будетъ, законы безсильны, богатые оклады – только ошибочная трата, злоупотребленія будутъ существовать по прежнему. Устройство градскихъ и земскихъ полицій, этого камня преткновенія русскаго управленія, принесетъ ли желаемые плоды? Мы этого не дуыаемъ. Двадцать уже дѣтъ (1839 – 1859) возимся мы, какъ Донъ-Кихотъ, и съ тою же добросовѣстностію, какъ онъ, съ вѣтрнными мельницами взяточничества и, нападая на личности, всегда ратуемъ съ призраками. Ибо, принимая за цѣль нашихъ нападокъ людей, мы упускаемъ изъ виду души! И на устье Амура и у предгорій Урала продолжаютъ брать такъ же точно, какъ и въ Петербурге – негласно, конечно, но взятка не базарная торговля! Уездный исправникъ – владыка города и уѣзда, облеченный большой властью – переродится-ли онъ не только съ 1500 руб. сер. годоваго оклада, но даже съ 15,000? Нѣтъ – только кругъ его желаній расширится! Судебная же часть – безъ «безусловной независимости». Прокуроры, стряпчіе, судьи – безъ «обезпеченія отъ прихотлпваго отрѣшенія» – призракъ – не болѣе! Стачка будетъ дѣлать свое дѣло, не заботясь о новыхъ законахъ и угрожающей нынѣ «большой отвѣтственности».

Нельзя сказать, чтобы генералъ Гасфордъ потакалъ. когда управлялъ Западной Сибирью, чиновникамъ, узнавши о какомълибо злоупотребленіи служебномъ. Это было не въ его характере! Но централизація, доведенная донельзя, все поглощающая, довела нынѣ не только генералъ-губернаторовъ, но и губернаторовъ до того, что и Наполеона посади управлять теперь губерніей, онъ бы сталъ въ тупикъ совсемъ его дивнымъ административнымъ геніемъ! Нѣтъ человеческой возможности, при такомъ громадномъ, ежеминутномъ писаніи всюду, усмотреть еще за людьми, оцепить ихъ, не ошибиться, когда мы видимъ, что и въ Петербурге ошибаются! Въ Сибири же управлять еще труднее, нежели въ Россіи. Люди съ весомъ, съ независимостью мненій и действій, съ родословнымъ состояніемъ служить въ Сибирь не едутъ. И графъ Муравьевъ и генералъ Гасфордъ отрешали отъ должностей; – по прогонятъ, бывало, одного, другой является еще хуже, да и голодный торопится нажится....