Опережая некролог - [3]
Потрясающая по эпатажу, смелости и таланту пара проводит первую брачную ночь внутри катафалка и на нем же въезжает руководить многострадальным Театром на Малой Бронной. Символично и перспективно. Все время ловлю себя на том, что произвожу брюзжание. А потом успокаиваюсь – это старческое.
В Спарте со слезами и воплями сбрасывали пятидесятилетних стариков со скалы, чтобы не болтались под ногами грядущих граждан. В советское время сбрасывание со скалы гуманно заменяли торжественно-коллективными проводами на пенсию. Уходящим говорили сладкие слова, дарили помесь букета с венком, хрустальную вазочку или жостовский поднос и худенький конвертик с неконвертируемой валютой. Так же торжественно вручали пожизненный пропуск на родное производство, который охранник отнимал у виновника торжества при выходе с собрания.
Сегодня законодательно пуганули работодателей штрафами до 200 000 рублей за попытку травли предпенсионного гражданина. Правда, не расшифровали, кому пойдут эти деньги – жертве гонений или, как обычно, государству.
Как метко заметил Грибоедов (он вообще многое заметил метко), «минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь».
4 декабря 2012 года я получил предупреждение об увольнении.*
* Правительство Москвы
Департамент культуры города Москвы
Художественному руководителю Государственного бюджетного учреждения культуры города Москвы «Московский академический театр сатиры» А.А. Ширвиндту
Предупреждение
об увольнении с должности художественного руководителя Государственного бюджетного учреждения культуры города Москвы «Московский академический театр сатиры» в связи с истечением срока трудового договора.
Департамент культуры города Москвы предупреждает Вас о предстоящем увольнении 15 декабря 2012 г. по основанию пункта 2 части первой статьи 77 Трудового кодекса Российской Федерации (истечение срока трудового договора).
Министр Правительства Москвы,
руководитель департамента С.А. Капков
Архив Театра сатиры
Ни спасибо, ни до свидания. Уволить «в связи с истечением срока…». Мне говорят: такая форма уведомления. Не знаю, какую форму носил наш молодой начальник москультуры, я видел его в штатском.
Брызжа слюной и хамством, различные ораторы с высоких трибун призывают друг друга к корректности (вежливость, учтивость – см. словарь). «…По основанию пункта 2 части первой статьи 77…» Попахивает приговором. «Истечение срока» – да, сроки проживания худруков московских театров критические.
Патриотизм – дело суммарное. Многовековая русская театральная культура – значительная часть его. Робкие ростки патриотизма пробиваются иногда в нашу действительность, когда, например, некоторые начальники предлагают пересесть с иномарок на отечественные «бронетранспортеры». Но это крохи. Мы строим гражданское общество. Этот долгострой будет длиться вечно, пока в фундамент сооружения будет заливаться жидкий поток болтовни.
Прошло семь лет. Во время «истечения срока» этого договора сменились начальники. Видимо, очередной раз изменилась концепция, и я, несмотря на предупреждение об увольнении, продолжал занимать свой пост. И правильно. Я еще очень свежий. Я на 10 лет моложе Театра сатиры, которому исполнилось 95.
Когда Валентин Николаевич Плучек сделался физически слаб (я это сейчас понимаю как никто), то остро встал вопрос о кандидатуре худрука. Мои коллеги, так называемый худсовет – они же друзья, в сговоре с тогдашними московскими вице-мэром Людмилой Швецовой и председателем Комитета по культуре Игорем Бугаевым уговорили меня ненадолго, пока не подберут что-нибудь настоящее, занять эту должность. Потом стопроцентный худрук Римас Туминас неоднократно при встречах напоминал мне мою фразу, что я согласился ненадолго, «а то, не дай бог, пришлют что-нибудь из Прибалтики». Действительно в театральной жизни Москвы – огромный урожай прибалтийской режиссуры. Туминас был назначен в Театр имени Вахтангова, который под его началом вновь приобрел событийные премьеры.
Это «ненадолго» длится два десятка лет. В конце каждого сезона я порывался уйти на вольные хлеба. Но меня останавливали пресловутая щепетильность, привязанность к долголетнему месту службы и уговоры коллег-друзей. Иногда зашкаливало, и думал: «Ну всё! Завтра же». В один из таких моментов зашкаливания я зашел после спектакля «Как пришить старушку» в гримерную Оли Аросевой, где она по традиции поила состав исполнителей своей клюковкой со своей же капустой. Войдя не в лучшем настроении и выпив клюковки, я сказал: «Ребята, всё! Олечка, дорогая, извини, я кончаю с худрукством». Аросева согласилась: «Договорились. Но после моей смерти». На что я искрометно ответил: «Хорошо, только ты с этим не тяни». Оли не стало, а я продолжал тянуть.
Врешь самому себе, что пора завязать со всем и всеми и – в родной очаг: огород, внуки, слезы умиления, благодать. Два-три дня – сроки этой вынужденной идиллии. Потом опять тянет на «место преступления».
Все в жизни – случай. В лучшем случае – случай, помноженный на упертость. В моем случае моя упертость началась в 1952 году, когда я поступил в Театральное училище имени Щукина.
