Опережая некролог - [12]

И вот вскоре начальник охраны Таврического дворца товарищ Железняков пропускает нас в зал. Мы сидим на этом историческом заседании за длинным, покрытым красным сукном столом, рядом с трибуной для ораторов. (На следующее утро нам показали номер газеты «Грядущий день», где автор в отчете о заседании Учредительного собрания иронически пишет о посаженных за стол безусых юнцах, которые должны были «изображать» секретариат.)

В зале очень шумно. Шум временами заглушает выступающих, слышно пение «Интернационала».

Представители правого крыла подчеркнуто торжественны. У многих, как, например, у эсера Гоца, – красные ленточки в лацканах пиджаков. На трибуну один за другим поднимаются медлительно-важный Чернов, Церетели, Либер, Дан и другие меньшевики, эсеры и кадеты. Постепенно страсти разгораются. В особенном раже левые эсеры: Мария Спиридонова безостановочно стучит кулаком по пюпитру, стараясь заглушить неугодных ей ораторов, громко кричит: «Долой!»

Обводя глазами зал заседаний, я вижу в ложе прямо перед собой Ленина. Среди этого бурного океана страстей он кажется абсолютно спокойным. Выразительно жестикулируя, он просто и деловито с кем-то беседует. Окончив разговор, он выходит из ложи и направляется в президиум. Проходя мимо нашего мальчишеского секретариата, он лукаво улыбается. Ленин садится неподалеку от нас, рядом с Урицким и Розмирович. Он разговаривает с ними, даже не глядя в зал и не прислушиваясь к речам, как будто происходящее в зале его совершенно не касается. Чувствуется, что ему невыносимо скучно, как на плохом театральном представлении.

Глядя на наши старания, старший брат улыбается и тихо говорит: «Се-Фи-То-Бо». Мы все дружно смеемся.

Чтобы пояснить его слова, надо рассказать о наших детских годах в городе Одессе, где мы, четыре мальчика, обладавшие хорошими музыкальными способностями, обучались игре на скрипке у начинавшего свою педагогическую работу П.С. Столярского и М.Т. Хаита. Наши педагоги, чтобы привить нам любовь к ансамблевой игре, усердно снабжали нас обработками для квартета скрипачей в изданиях Петерса, Литольфа и Гутхейля. Когда накопилось большое количество этих транскрипций, их переплели в четыре толстые книги, сделав на них тисненные золотом надписи: «Се-Фи-То-Бо» – по первым слогам наших имен: Сеня, Филя, Толя, Боря. Детский квартет скрипачей «Се-Фи-То-Бо» стал вскоре популярным среди многочисленных «вундеркиндов» Одессы. Теперь, услышав шутливую реплику старшего брата, я подумал: «Чего только не делает человеческая судьба! Кто бы мог предположить, что четыре маленьких мальчика, мирно разыгрывающие на своих детских скрипочках музыку Боккерини, Гайдна и Моцарта, в будущем составят секретариат самого бурного в истории России собрания?»

Вспышка магния. Кто-то нас снимает. Мы добросовестно стараемся фиксировать речи, записываем с лихорадочной быстротой то, что доносится с трибуны, а также выкрики с мест. Заседание идет невыносимо долго. Учредительное собрание отклоняет «Декларацию прав трудящегося и эксплуатируемого народа» и основные декреты советской власти. Фракции большевиков и левых эсеров покидают зал заседания, заявив, что Учредительное собрание и по составу, и по системе выборов выражает «вчерашний день революции».

Уже поздно ночью вооруженные матросы-балтийцы во главе с Анатолием Железняковым прекращают заседание, предлагая всем немедленно разойтись. Некоторые депутаты пытаются протестовать и оставаться на местах, но матросы решительно их выпроваживают.

Мы первыми пришли в Таврический дворец и последними его покидаем. Ночной Петроград неспокоен: когда мы проезжаем по Троицкому мосту, кто-то пытается обстрелять экипаж, в котором мы едем…

Анатолий Ширвиндт

Домашний архив

После разгона Учредительного собрания папа и мой дядя, его брат-близнец Филипп, закончили с революционной деятельностью, вспомнили, что они юристы, и захотели поступить на службу в Народный комиссариат государственного контроля. Несмотря на революционное прошлое и приближенность к Ленину, устроиться туда на работу было непросто. Вот анкета Филиппа.*

* Анкетный лист

Имя, отчество и фамилия: Филипп Густавович Ширвиндт

Возраст: 25 лет

Место службы до Февральской революции и должность:

частная педагогическая деятельность

Место службы до Октябрьской революции и должность: то же

Время поступления на службу в Государственный к-ль: 23/VIII 1920

Занимаемая ныне должность: помощник контролера

Получаемое содержание: 3700 р.

Получал ли нормированные продукты из какого-либо учреждения без карточек, где, когда и сколько: не получал

Получал ли ненормированные продукты, где, когда и сколько: не получал

Провозил ли с собой ненормированные или нормированные продукты из командировки, когда и сколько: нет

Размер расхода за октябрь, ноябрь и декабрь 1919 г. и январь 1920 г. на одежду, квартиру, питание и продукты: 5000 р. в месяц

Партийная принадлежность, время вступления в партию и № билета: беспартийный…

ГА РФ. Ф. А406. Оп. 24а. Д. 13895. Л. 16.

Сегодняшние противники всяческих бюрократических бумаг могут увидеть истоки этого чисто советского явления. Когда братья поняли, что контролировать еще опаснее, чем конспектировать Ленина, то вспомнили, что они еще и музыканты. Вот документальное подтверждение этого перевоплощения моего папы, подписанное лично Луначарским.*