Оперативный гамбит - [12]

А год тот пролетел незаметно. С Ленкой во дворе мы практически уже не виделись. Я убегал на работу к восьми и возвращался около шести, а то и позже, причем достаточно уставший. Первое время, с непривычки, так вообще ни до чего было: поесть, в душ и спать. Даже дзюдо забросил. У Ленки же появилась своя — студенческая — компания, так что пути наши разошлись. По весне меня, как и положено, призвали в армию. Отслужил. Потом — школа милиции, снова служба…

Впрочем, извините! Сейчас не обо мне речь.

Ленка, как это и положено даме, опоздала. Она появилась как раз в тот момент, когда я уже начал думать, что все это мне приснилось, а официантка в третий раз поинтересовалась, буду ли я, наконец, еще что-нибудь заказывать, кроме стакана минеральной воды. Идею взять пока хотя бы чашечку кофе я категорически отверг. Во-первых, этот прием уже использовали братья Вайнеры в бессмертном сериале, а я шаблонов, как вы знаете, не люблю, а во-вторых — попросту жарко.

— Ой, Павел, какой ты стал… Настоящий полковник! — затараторила моя подруга, весело улыбаясь. — Прости, пожалуйста, что опоздала. Сам знаешь, как у нас сейчас транспорт ходит.

— Я жду тебя уже двадцать лет, поэтому лишние двадцать минут на этом фоне не значат абсолютно ничего.

С этими словами я извлекаю из-под стола букет цветов. Ленка довольно улыбается. Мои переживания ей, между нами говоря, по барабану, но комплимент, да еще цветы — какая же женщина останется равнодушной. Она усаживается за столик и смотрит на меня своими огромными глазищами. Я, естественно, начинаю «таять» и, дабы не стечь со стула мокрой лужицей, извлекаю из кармана пачку «Парламента» — специально раскошелился ради встречи — и протягиваю ей. Ленка отрицательно качает головой. Я закуриваю и деловитым тоном, как бы настраиваясь на длительный вечер, интересуюсь:

— Что будем пить?

— Ничего. Давай как-нибудь в другой раз, ладно?

Та-а-а-к! Размечтался… «В другой раз» в данном контексте означает, во-первых, что она торопится, и ей необходимо срочно перейти к делу, а во-вторых, что этого самого другого раза попросту не будет. Во всяком случае до тех пор, пока я снова не понадоблюсь в качестве «домашнего милиционера».

— Ладно… — пытаюсь я выдавить из себя улыбку и, огорченно вздохнув, поднимаюсь из-за столика, краем глаза уловив презрительный взгляд официантки. — Давай тогда я провожу тебя до метро, а по дороге ты мне и расскажешь, что стряслось.

— Павел, ты правда не обидишься? — умоляюще смотрит на меня Ленка огромными серыми глазами.

Мне на секунду вдруг чудится, что время как будто отступило, и мы вновь — десятиклассники… Но только на секунду, ибо по тому, как торопливо она поднялась со стула, я понял, что мое предложение пришлось более чем кстати.

— Правда, — усмехаюсь я. — Наобижался уже.

Мы выходим из кафе и неторопливо направляемся в сторону Невского. Ленка берет меня под руку и ласковым голоском, в котором слышатся извиняющиеся нотки, начинает уговаривать:

— Я — опять свинья, да?.. Но, знаешь, сейчас я действительно тороплюсь. Но мы с тобой позже встретимся обязательно… Ну, Павел, что ты молчишь?!

— Готовлюсь слушать.

Она становится серьезной и переходит к делу:

— Знаешь, мне тут позвонила моя институтская подруга. Мы с ней, как и с тобой, уже тысячу лет не виделись. Она после института совсем недолго здесь проработала, а потом вышла замуж и уехала с мужем в Нижневартовск. Он сам оттуда — в Ленинграде был на каком-то семинаре, где они и познакомились. Впрочем, это все неважно… Недавно вдруг она мне звонит и говорит, что они с мужем и детьми надумали возвращаться в Петербург…

Вот тут-то и возникли у Ленкиной подруги те самые проблемы, которым я и обязан сегодняшним свиданием. Если коротко, то суть их сводилась к следующему.

Когда в свое время эта подруга — зовут ее Вера Рогова, по мужу Разумовская, — уезжала к мужу в Нижневартовск, то здесь — тогда еще в Ленинграде — оставалась ее мать. До Вериного замужества они жили в комнате в коммунальной квартире на Пушкинской улице. Разумовская, как это и положено, выписалась из этой комнаты, поскольку уезжала на длительный срок. Она слышала, что для всех, кто выезжает на работу на Север, жилплощадь бронируется, так что была спокойна и не утруждала себя выяснением бумажной стороны вопроса. Да и не обращала она тогда внимания на бюрократические формальности — не до того было. К тому же мать все равно остается здесь, в своей комнате, так что вернуться, в случае чего, все равно есть куда. Короче, выписалась — и уехала, никаких бумаг по брони не оформляла.

И вот прошли годы. Страна уже не та — той нет больше, и жить в Нижневартовске стало не в пример тяжелее. Да и семейные проблемы донимают: сына хотелось бы в приличную школу определить, а для пятилетней дочки, как сказали врачи, климат лучше сменить. Да и заскучала Вера по родному городу… Словом — решили возвращаться. С матерью она постоянно перезванивалась, в отпуск всей семьей в Ленинград — теперь уже Санкт-Петербург! — прилетали, так что связь не терялась. Решено было, что Разумовская приезжает сначала одна и готовит почву для переезда всей семьи. Деньги они кое-какие скопили, чтобы жилье купить, и подруга Ленкина должна была узнать: где, что, сколько и как скоро. Примерно месяц назад, когда билет купили, Вера позвонила матери. Та сказала, что ждет не дождется прилета дочери и что скорее бы они уже все приезжали.