Оперативное вмешательство - [110]

– Нет, – покачал я головой, – вы не ослышались. Срок вашего существования в прежнем качестве подходит к концу. Пройдет еще совсем немного времени, и вы станете сначала подследственным по делу о государственной измене, а потом и банальным каторжником, катающим тачку на Акатуе или Сахалине.

– Но за что?! – взвизгнул Витте, сделав назад еще один шаг назад и упершись спиной в господина Бутусова, будто ненароком возникшего позади него.

– Сергей Сергеевич, – хмыкнул полковник, – этот человек вам докучает?

– Да нет, Петр Дмитриевич, – ответил я, – пока что господин Витте меня забавляет. Сейчас мы с госпожой Мэри скажем этому типу все, что о нем думаем, после чего вы сможете забрать его в свои казематы. Начинай, Мэри, а я продолжу…

– Во-первых, вы должны быть судимы за предательство интересов своего нанимателя, – веско изрекла Мэри. – Ведь вы же лицо, состоящее на государственной службе, и в таком качестве обязаны заботиться исключительно об интересах вашего государства, а не господ Ротшильдов, желающих накинуть на вашу страну финансовую удавку. В индустриальную эпоху, когда объем производимых товаров и услуг может расти гораздо быстрее добычи драгоценных металлов, большинство развитых стран переходят к частичному покрытию своей эмиссии звонким металлом, или же вовсе отказываются от такого покрытия. В вашей стране переход к золотому стандарту вызвал искусственное увеличение объема государственного долга, сжатие денежной массы и платежеспособного спроса – и, как следствие, резкое торможение развития промышленности и торговли. Чтобы хотя бы частично преодолеть последствия своего глупейшего решения, вы стали брать у тех же Ротшильдов обеспечительные кредиты в звонком металле, направляя на выплаты процентов по ним значительную часть вашего национального дохода. После того как ущерб от вашей деятельности будет подсчитан, не желаете ли возместить его из своих собственных средств?

Лицо Витте перекосила гримаса ужаса и отвращения. Он как никто другой понимал, что его собственные средства при подсчете ущерба окажутся величиной исчезающе малой, как и у прочих деятелей того же чубайсо-гайдаровского пошиба. Крадут эти деятели на копеечку, а разорения от них бывает на миллионы и миллиарды. И не всегда это ущерб можно подсчитать в чисто денежном выражении.

– Но эти игры с золотым стандартом, – добавил я, – не идут ни в какое сравнение с той идеей, что ради ускорения развития капитализма необходимо проиграть войну Японской империи и тем самым ввергнуть Россию в еще одно национальное унижение. Появившись в этом мире, я принялся ломать все ваши планы, и теперь, когда Япония признала свое поражение, а государь Михаил Александрович укрепился на троне, я должен сказать вам, что, в отличие от золотого стандарта, государственная измена должна привести вас уже не на каторгу, а на плаху. Души десятков тысяч русских солдат, погибших из-за вас и ваших подельников, вызывают к отмщению. На этом наш разговор окончен. Петр Дмитриевич, он ваш.

Витте еще пытался вырываться и кричать, но одетые в черные мундиры офицеры Тайной Канцелярии, прикрываясь наложенным Димой-Колдуном пологом невидимости, завернули ему за спину руки, вбили в рот кляп и вывели прочь, и никто из присутствующих не обратил на это внимания. И точно так же покинул Зимний дворец я со своими людьми. В наших ушах уже пели горны кампании четырнадцатого года, и хорошо, если перед следующими боями нам еще удастся перевести дух.

Шестьсот тридцать первый день в мире Содома. Утро. Заброшенный город в Высоком Лесу, Башня Силы.

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский.

Только что стала известна точная дата в мире четырнадцатого года. Там идет второе июня по юлианскому календарю, и пятнадцатое июня – по григорианскому. До роковых выстрелов в Сараево осталось чуть меньше двух недель, и эта вдруг возникшая свобода рук настолько непривычна, что я от нее даже немного теряюсь. А потому, для полного уяснения полученной задачи, требовалось собрать Военный Совет, включив в его состав такого невоенного человека, как наш библиотекарь Ольга Васильевна.

– Мы вполне можем предотвратить убийство Франца Фердинанда, – сказал я своим соратникам, – но даже если этот человек останется жив, отменит ли это уже назревшую мировую войну? У меня по этому поводу имеются серьезные сомнения. И, кроме того, до меня никак не доходит, какого черта вообще сербам понадобился этот теракт? Ведь он не послужил сигналом к общесербскому восстанию против австрийской власти, не лишил противника харизматического командующего, и вообще, поставил сербское государство на грань физического уничтожения. Ведь если детально разбирать события июня-июля четырнадцатого года, то почти все политические акторы первого порядка были готовы к кровавой драке, сомнения испытывал только кайзер Вильгельм, потому что германская программа перевооружения была рассчитана до восемнадцатого года. Но и тот колебался крайне недолго. У Германии на этот случай имеется план Шлиффена, у Франции, желающей взять реванш за Седан и вернуть себе Эльзас и Лотарингию, готов план «номер семнадцать». Что касается России, то в ней в это время настроения царят самые бравурные: аля-улю, малой кровью на чужой территории, враг будет разгромлен еще до первого листопада, после чего забудется позор Цусимы и Портсмутского мира. И одновременно на австро-венгерском военном хозяйстве сидит воинственный мерзавец, почитающий за счастье развязать превентивную войну против Сербии и Черногории. Среди всех будущих участников себе на уме только англичане, которые желают оставаться вне игры, в то время как русские, немцы, австрийцы и французы будут ослаблять друг друга во взаимной схватке. И вот тут мы, такие хорошие, с заявлением, что никакой войны не будет, и все могут идти по домам…