Операция "Яманак" - [60]

Шеврон перевернул ее. Ее лицо было маской страдания. Словно она беззвучно плакала, запертая в своем собственном мире, мире ужаса и боли: широко раскрытые, блуждающие глаза не видели его. Шеврон попытался пробиться к ней:

— Анна. Послушай меня. Приди в себя!

Он тряс ее, словно тряпичную куклу, потом приподнял ее голову и приблизил вплотную к своему лицу. Вкладывая в слова всю силу чувств и страстность, накопившиеся в нем, Шеврон заговорил:

— Послушай. Это не ты. С тобой ничего не должно случиться. Они добавили какой-то вирус в эту прививку. Ты неправильно оцениваешь ситуацию. Ты можешь справиться с этим. Невозможно, чтобы какой-то грамм химической ерунды справился с тобой. Ты должна знать какие-нибудь технические приемы, чтобы справиться с этим.

Казалось, она слушала, но Шеврон не был уверен, что до нее доходил смысл сказанного. Он уронил ее голову обратно на подушку и поднял руку, намереваясь дать ей пощечину, помня о шоковом лечении истерии.

Внезапно ее глаза приобрели осмысленное выражение. Она обрела личность и прекращено сознавала, что имеет совсем неподходящий вид для приема гостей. Происшедшие события не прошли для нее даром, теперь она была личностью, имеющей свою собственную точку зрения, отстаивание которой может быть более важным делом, чем любая миссия или вендетта.

Руки Шеврона опустились на подушку, обхватив ее голову. Это было мгновенным порывом, где личные привязанности были главными. Вопреки жизненному опыту, вопреки «промыванию мозгов» какой бы то ни было системой. И вам следует исходить только из этого и строить от этого камня. Если какие-либо другие обязательства мешают этому — они должны быть отброшены. Поэтому он мог находиться рядом с ней и смотреть на нее столько, сколько возможно.

Анна уже почти пришла в себя и проговорила:

— Нет, Марк. Я понимаю. Делай то, что ты должен сделать. Сейчас я буду в полном порядке.

После долгих скитаний Шеврон наконец решил, что он достиг своей Итаки. Наклонив голову, он слегка коснулся ее приоткрытых губ своими губами. Они были мягкими, прохладными и слегка солеными. Очень медленно ее руки приподнялись и коснулись его затылка. Раскрытые пальцы ее зарылись в его волосы.

Это было полное забвение, панацея от всех бед. В старинной мудрости, гласившей, что Эрос — это жизнь, был смысл. Когда у тебя появляется камень, ты обязан в конце концов заложить фундамент и построить дом. Вместе с Шопенгауэром он вдруг понял, что жизнь можно осмыслить, оглянувшись лишь назад, но прожита она может быть только вперед. Это был их собственный мир, и если бы Шеврон знал, как его сберечь, все остальное для него уже не имело бы значения — вся двусмысленность его положения и перенесенные невзгоды.

Он коснулся губами ее подбородка, затем двинулся вдоль плавного изгиба ее шеи к теплой впадине между грудей, остановился, коснувшись распятия, и сказал, будто сам верил в то, что это могло быть правдой:

— Запомни, где я остановился. Мне необходимо поговорить с Орманом. Не уходи. Я скоро вернусь.

Прежде чем она смогла что-нибудь ответить, Шеврон отпрянул от нее и оказался уже на расстоянии двух метров.

— Тебе нужно размяться. Прогуляйся, поболтай о том, о сем с местным населением. Я думаю, что это был быстродействующий ингредиент и самое плохое уже позади.

Уже у самого люка он вдруг сказал:

— Будь осторожна. Я люблю тебя.

Эта старинная формула прозвучала странно для его собственных ушей, но Шеврон воспользовался ей без раздумий, как парфянин своей стрелой.

Он услышал, как Анна шевельнулась и заговорила:

— Марк, подожди меня.

Но он уже был внизу, на аллее, боясь, что решимость изменит ему и он не устоит перед какими-нибудь доводами.

В челноке, направляющемся в «Яманак Дженерал», Шеврон проверил свой бластер. Обойма оказалась наполовину пустой. Если тщательно экономить, то этого вполне хватит на семь смертельных зарядов. Один уйдет на Фабиолу Дент. Но она может доставить его к Орману. В этом случае ему придется придумывать на ходу. Вероятнее всего, Южное Полушарие проникло во все структуры комплекса. И ему придется с величайшей осторожностью, очень тщательно выбирать свою мишень.

В приемной сидела та же самая секретарша. Увидев Шеврона, она очень удивилась. Удивление ее резко возросло, когда он, упершись обеими руками в ее стол, приказал:

— Сделайте так, чтобы эта доктор Дент с жестяными кишками появилась здесь, и поживее.

Реакция на его слова была враждебной, но без какой-либо доли вины. Шеврон сделал вывод, что девушка не принадлежала к их команде.

— Чего вы хотите? Вы уже прошли очистку. Доктор Дент — чрезвычайно занятая женщина.

— Все будет оʼкей. Она не станет возражать против этого. Только вызовите ее, и сделайте это безотлагательно.

— Ей это не понравится.

В голосе Шеврона послышалась еле сдерживаемая ярость, бушевавшая в нем:

— Если вы не оторветесь от своего занятия и не сделаете этого, то я вам не позавидую. Вам нужно сказать только, что на очистку пришел следующий посетитель. Только это, и ничего больше.

Поддавшись на уговоры, девушка набрала код на панели интеркома и вызвала доктора Дент.

— Отлично. И как долго она будет копаться?