Операция «Ы» и другие приключения Вицина, Никулина и Моргунова - [10]

После восьмого класса страсть к театру не прошла, и Георгий Вицин пошел учиться актерскому мастерству в недавно организованную студию имени Щепкина при Малом театре. Ограничения по возрасту устранил — прибавил себе год. С тех пор в его жизни часто происходила таинственная путаница с возрастом. После головокружительного успеха с ролями немощных старцев в школьном театре Георгий явно тяготел к комедийному жанру. Через год учебы его отчислили из школы-студии с формулировкой «легкомысленное отношение к учебному процессу». Легкомыслие сразу улетучилось, уступив место упорству: подал документы сразу в три московские театральные студии. Приняли во все сразу. Молодой человек выбрал MXAT-II.

После окончания школы-студии Георгий Вицин пошел работать к Николаю Хмелеву, который набирал свою студию. В 1937 году театр-студия влилась в Московский драматический театр имени М. Н. Ермоловой, художественным руководителем которого Хмелев стал в 1937–1945 годах. По словам Георгия Михайловича: «Николай Хмелев доделал во мне актера». Практика пришла сразу во время гастролей. Два месяца по Кавказу. Актер, игравший Елесю в пьесе Островского «Не было ни гроша, да вдруг алтын», заболел. Главная роль досталась молодому актеру. Вицин откровенно признавался: «Сначала играл под суфлера. Кто сам этого не испробовал — не поймет. Проклял я тогда каторжный актерский труд и задумал бросить это дело. Долго думал: а кем я буду? Вот до сих пор и бросаю».

«Самое страшное, что придумали люди — это застолье и машины», — так закончил свою краткую речь о вредном воздействии цивилизации на здоровье человека молодой артист в 1949 году на открытии Машиностроительного завода им. Сталина. Однако прислан он был дирекцией с совершенно противоположной целью — для поздравлений и праздничной вдохновенной речи. За такие слова в те годы можно было получить немалый срок на каком-нибудь экологически чистом, заснеженном лесоповале, но обошлось. Георгий Михайлович Вицин ни со временем, ни с возрастом блага и издержки цивилизации так и не полюбил, а скорее наоборот.

Свою внешность актер считал ужасной, относился к ней без особых претензий и требовательности, всей душой отдаваясь комедийному жанру. Один пожилой актер, утомленный жизнью и трагическими ролями, печально глядя на «прыжки» и «ужимки» молодого таланта, мрачно с пафосом произнес: «Обезьянка… Дурачок… Шут гороховый!».

По давней школьной традиции Георгию по-прежнему удавались роли стариков. Будучи необыкновенно пластичным и наблюдательным, актер передавал малейшие детали поведения пожилых людей с индивидуальной окраской характера. В театре Вицин играл роль сексуально озабоченного, но ничего уже не могущего старика Морозо в пьесе Дж. Флетчера «Укрощение укротителя». Спектакль был очень пикантным в духе современности. В замечательном переводе Т. А. Щепкиной-Куперник. В те годы пьесу из-за резонанса два раза сокращали. У Вицина была фраза: «Мой полк заляжет тоже!». А слуга в ответ: «Заляжет и не встанет!». Пришел в дирекцию театра генерал и гневно пожаловался, что он привел свою шестнадцатилетнюю дочь, сел с ней в первый ряд и был крайне возмущен тем, что говорилось со сцены. Переписали: «Мой полк заляжет тоже». А в ответ: «Он слишком слаб, чтоб смог стоять!». Виртуозные изменения мало затронули смысл, но дальнейшей реакции воинствующих моралистов из высоких армейских чинов не последовало.

Озабоченный старичок, смутивший генеральскую дочку, слегка видоизменившись, превратился в сэра Эндрю из фильма Яна Фрида «Двенадцатая ночь». Британская пресса, всегда ревниво следящая за любыми экранизациями Шекспира, эту картину обласкала, а о роли «русского актера Выпина, точно ухватившего специфику английского юмора», хоть и с ошибкой в фамилии, но упомянули в передаче Би-би-си. Сам актер рассказывал о пробах на роль: «А начал я с того, что представил себе человека, немного женственного, который слушает только себя и очень расстраивается, когда не по его вкусу выходит. Даже платочек кусает. Нашел я это все и решил: насмешу всех на пробе — роль моя. Насмешил».

Георгий Михайлович Вицин за всю свою жизнь не дал ни одного телевизионного интервью, ни одного журналиста не пригласил к себе домой. С корреспондентами общался только по телефону, уделяя каждому не более пятнадцати минут. Представляется особенно ценным то, что удалось сохранить из бесценных, брызжущих юмором и иронией диалогов с теми людьми, кого он выделял своим доверием. Из диалогов Георгия Вицина с Глебом Скороходовым:

— Я не могу понять, кто были ваши родители. В одном месте напечатано, что они сельские труженики, а в другом — что работники «почт и телеграфов».

— А вам что за волнение? Многозначность — это всегда интересно! Пусть читатели поломают голову. Можете еще добавить, что мать сортировала письма, а отец занимался экспедицией газет, которых у нас дома было столько, что я по ним читать выучился!

— В прессе сказано, что в юности вашим любимым спектаклем были «Дни Турбиных» во МХАТе. Вы его смотрели так же часто, как Сталин, — семнадцать раз! Только почему-то написано, что поставил этот спектакль человек, который во МХАТе никогда не работал, — Всеволод Мейерхольд!