Операция "Волчье сердце" - [38]

Доктор пожал плечами:

— Я не был посвящен в деятельность госпожи Ревенбрандт. Вам лучше уточнить это у ее управляющего.

— Уточним, — буднично отозвался капитан. — Скажите, а вы не обращали внимание, какие драгоценности носила покойная?

— Не имею такой привычки! — оскорбился доктор. — Я целитель! Украшения пациентов меня волнуют только в том случае, если они влияют на их здоровье! И ваши вопросы...

— Ну-ну, не надо так злиться, — попенял капитан и позволил легкой толике снисходительности проскользнуть в голосе. — Я ничего компрометирующего не имею в виду. Просто вам ведь часто приходилось близко общаться с усопшей? Согласитесь, трудно при этом не заметить, не обратить внимание…

Доктор недовольно помолчал, всем своим видом демонстрируя, сколь неприятны ему подобные вопросы. И обронил:

— Постоянно госпожа Ревенбрандт носила только обручальное кольцо и фамильный перстень. Такой… печатку, на нем еще семейный герб-птичка. Все остальные украшения если и надевала, то от случая к случаю, по крайней мере, я не припоминаю больше… Нет, не припоминаю.

— Я понял, — кивнул капитан Лейт, которому до оскорбленных чувств целителя Корнеса не было никакого дела. — А вот эту подвеску вы когда-нибудь видели?

На листке, который он протянул допрашиваемому, был рисунок, сделанный мастером Алмией еще в карете — артефакт «Волчье сердце», изображенный в масштабе один к одному.

И капитан по памяти процитировал Николаса Корвина:

— Медальон в форме стилизованного сердца, покрыт мелкими прозрачными камнями, в круглом навершии желтый топаз, длинная цепочка из мелких серебряных бусин…

Доктор внимательно изучил рисунок мастера Алмии — набросок, сделанный на весу, считай, «на коленке», но тем не менее, на диво реалистичный и подробный. По крайней мере, капитан не сомневался, что если бы увидел это украшение вживую хоть раз — то по этому наброску непременно узнал бы. Тобиас Корнес же медленно покачал головой — сначала в одну сторону, потом в другую.

— Не припоминаю, чтобы я видел эту вещь на госпоже Ревенбрандт. Ни в плановый визит, ни… позже.

— Постарайтесь вспомнить, — мягко надавил капитан. — Вы осматривали тело покойной в поисках признаков жизни, проверяли пульс, смотрели зрачки… Ну же, неужели вы не обратили бы внимание, есть у пациентки что-то на шее или нет?

— Нет, — с сожалением ответил доктор, — не обратил. Если украшение было под сорочкой… То, простите, под сорочку я не заглядывал! Мне, как квалифицированному магу-целителю, для констатации смерти достаточно свидетельства собственного дара. Ну, и для соблюдения процедуры — пульса. К тому же, — доктор поднял вдруг голову, — если цепочка длинная, то госпожа Ревенбрандт перед сном вполне могла ее снять. Более того, в ее состоянии украшение на длинной цепочке было бы разумно снять перед сном, — голос целителя окреп, и он уже уверенно протянул Вольфгеру набросок. — А в ее шкатулки я не заглядывал.

— Благодарю вас за сотрудничество, — отозвался капитан. — Вы оказали неоценимую помощь следствию. Если вас не затруднит, пригласите, пожалуйста, следующего свидетеля.

— Да, конечно, — пробормотал целитель, с явным облегчением поднимаясь с дивана и покидая кабинет ныне покойной Аморелии Ревенбрандт.

— Пятнадцать лет! Пятнадцать лет я была в доме госпожи Аморелии экономкой! — сухопарая женщина я строгом чопорном платье героически сдерживалась, стараясь не шмыгать носом, и вытирала белоснежным платком заплаканные глаза.

Когда доставили, наконец, инструменты госпожи старшего эксперта, и она лишила капитана своего очаровательного общества (а до того в каждом перерыве между свидетелями находила возможность загнать в капитанскую шкуру колючку) — вервольф облегченно вздохнул. Присутствие госпожи старшего эксперта не то, чтобы мешало — но, определенно, отвлекало. Даже такое умеренное.

Теперь же, судя по звукам, Элисавифа Алмия попросту перебирала старинный особняк по камешку, от чердака до подвалов — и это обстоятельство вервольфа более чем устраивало. Со всех сторон.

Капитан вздохнул.

Допросы шли своим чередом.

К этому моменту он успел снять показания не только с племянника и целителя, но и со всей челяди. Последней только что была допрошена и отпущена кухарка.

Капитан потер лицо руками — сейчас посидит минутку и выйдет узнать, как там дела у парней.

И у дамы. Конечно же — и у дамы.

Может, она уже нашла этот богами проклятый медальон, и он напрасно тут мучается?

«Размечтался!» — оборвал вервольф сам себя и вышел из кабинета Аморелии Ревенбрандт.

В целом, допрос управляющего подтвердил показания племянника, а камеристка и экономка не поведали ничего, что заставило бы капитана усомниться в словах племянника, управляющего и доктора. Перекрестный опрос противоречий и явных несостыковок не выявил, а потому Вольфгер Лейт покинул кабинет покойной пусть и после хорошо проделанной работы, но без удовлетворения от оной. Дело все больше напоминало ситуацию «поди туда — не знаю куда, найди то — не знаю что».

— Сержант Кост, — окликнул он подчиненного, как раз спускающегося по лестнице в центральный холл. — Доложи.

— Следов взлома нет, — еще на ходу, приближаясь, принялся отчитываться Руперт. — Ни механических, ни магических. Хотя с магическими, как утверждает Алекс, не разберешь. Может, и было что. Покойница активно практиковала, да еще и в области весьма специфической — природница же. Могло и затереть.