Мы прошли мимо какой-то двери.
— Комната О'Ши, — показал Шокен. — Его, конечно, нет. Малыш срывает бутоны, пока еще есть возможность. Но скоро это кончится. Единственный человек, побывавший на Венере! Скоро мы отнимем у него эту славу, не так ли, Митч?
Мы вошли в крохотную кабинку, и Шокен собственноручно опустил для меня откидную постель.
— Разберись вот, — сказал он и вытащил из нагрудного кармана пачку бумаг. — Это только сырые наброски, над которыми надо поработать. Я пришлю тебе поесть и Кофиеста. Поработаешь пару часиков, а там можешь и вздремнуть, а?
— Согласен, мистер Шокен.
Довольно улыбаясь, он ушел, задернув за собой портьеру. Я обалдело уставился на эти «наброски».
«Буклет в шесть красок. Не упоминать прежние неудачи. Рассказать о Лероде (1959), Холдене (1961), Макгилле (2002) и других героич. жертв, первооткрывателях… Ни слова о Мейерсе и Уайте (2010), чей корабль взорв. при вых. на орбиту. Попробовать изъять материалы о М. и У. из арх., подшив, и кн. по истории. Подсчитать примерно, во что это может обойтись. Разыск. в арх. фотогр. Лерода, Холдена и Макгилла. Подобрать, чтобы были блондин, брюнет, рыжий. Крупн. планом на фоне косм. кораблей, снимок готов, к полету ракеты. Умоляющ, взгл. женщины, но герои думают о космосе. Подробн. личн. жизни не известн.»
В кабине были предусмотрительно оставлены карандаш и бумага. Я сел и начал писать: «Мы были обыкновенными парнями. Любили Землю и все земные блага, утренний глоток Кофиеста, первую затяжку сигаретой «Старр», жестковатую материю нового костюма фирмы «Старзелиус», ласковую улыбку девушки в ярком весеннем наряде, но этого нам было мало. Нас тянуло в дальние страны, к неизведанным мирам. Коротышка — это Лерод, год 1959-й. А это я — Холден, 1961-й, рыжий, с широкими плечами — это Макгилл, год 2002-й. Да, нас нет уже в живых. Но мы видели далекие миры и, прежде чем умереть, узнали то, что хотели узнать. Не надо нас жалеть. Мы пошли на это ради вас. Длинноволосые астрономы могли только строить догадки о Венере. — Ядовитые газы в атмосфере, — пугали они. Ветры такие горячие, что волосы тлеют на голове, и такой силы, что могут поднять человека в воздух. Но это были догадки, а не уверенность. А что делаете вы, если в чем-то не уверены? Стараетесь увидеть все собственными глазами…»
Вошел дежурный с бутербродами и Кофиестом. Одной рукой я засовывал в рот бутерброды, а другой писал:
«По тем временам у нас были хорошие воздушные корабли. Нас снарядили и обеспечили горючим для полета на Венеру. Не было только одного — горючего на обратный путь. Но не надо нас жалеть. Наша цель была — разведать. Могли же длинноволосые ошибаться, — а вдруг мы, выбравшись из корабля, вдохнули бы чистый воздух, искупались в ледяной воде, а затем, раздобыв горючее, пустились в обратный путь и вернулись бы с добрыми вестями. Но вышло так, как предсказывали длинноволосые. Лерод не стал ждать голодной смерти в своей ракете, — закончив запись в судовом журнале, он открыл люк и вдохнул метан. Моя ракета была легче, ветер подхватил ее и разнес на куски. У Макгилла оставались запасы продовольствия, и ракета его была потяжелее. Неделю он сидел и писал, а потом… Он прихватил с собой цианистый калий; Но не жалейте о нас. Мы были Там, мы видели Ее и переслали вам сведения, обо всем, что нужно. Теперь вы, люди, знаете, что и как делать. Знаете, что длинноволосые не ошибались. Венера — коварная дама, и чтобы завоевать ее, нужны знания и сноровка. Только тогда она отнесется к вам благосклонно. Если вы найдете нас и наши ракеты, не жалейте о нас. Мы сделали это для вас. Мы знали, что вы не подведете».
Я снова был в родной стихии.
— Фаулер, — взмолился я, — только не сегодня. Давайте отложим до завтра.
Он пристально посмотрел на меня.
— Ладно, Митч, хотя я не из тех, что отступают. — Проявилось еще одно из качеств, благодаря которому он стал боссом: Шокен начисто поборол сжигавшее его любопытство и не расспрашивал, где я был и что со мной произошло. — Хорошая работа, — сказал он, бросив на свой стол листки, исписанные мною предыдущей ночью. — Не просмотреть ли тебе это вместе с О'Ши? Он, как никто, сумеет придать им нужный колорит и достоверность. Да, чуть не забыл, укладывай вещи — полетишь обратно на «Вильфредо Парето». Хотя тебе ведь нечего укладывать. Вот деньги, выдастся свободная минутка, купи все необходимое. Прихвати с собой парней из охраны. Помнишь насчет «равноправия»? — И он лукаво подмигнул.
Я нашел О'Ши в соседней кабине — он свернулся, как кошка, клубочком, на большой, не по росту, койке. Джек повернулся и уставился на меня тусклым взглядом. Вид у него был ужасный.
— Митч? — произнес, он осипшим голосом. — О, господи, опять эти кошмары.
— Джек, — я постарался, чтобы мой голос звучал как можно более убедительно. — Проснись, Джек.
Он вскочил и сел на койке. — Что за чертовщина! Неужели это ты, Митч? Да-да, припоминаю, кто-то говорил мне о тебе, когда я утром вернулся домой. — Он старался держать прямо свою маленькую головку. — Ох, умираю, — вдруг произнес он страдальческим голосом. — Достань мне чего-нибудь выпить, а? Выслушай мое предсмертное слово — никогда не становись героем. Ты для этого слишком хороший парень…
