Операция «Валгалла» - [11]

Тем не менее, это именно он был самым могущественным человеком в Германии, особенно теперь, когда Гиммлер сбежал. Рейхсляйтер Мартин Борман, глава канцелярии нацистской партии и секретарь фюрера.

— Счастлив познакомиться, майор. — Его рукопожатие было крепким, даже с намеком на некоторую избыточность. Хриплый, но странно мягкий голос, широкое суровое лицо с выдающимися славянскими скулами, длинный нос. Хотя он производил впечатление крупного человека, Риттер обнаружил, что вынужден смотреть на него сверху вниз.

— Рейхсляйтер.

— А это ваш бомбардир, Гоффер. — Борман повернулся к главному сержанту. — Замечательно меткий стрелок, но я иногда думаю, что у горцев Гарца ружье появляется раньше, чем прорежутся все зубы.

Впервые кто-то отметил, что Гоффер не пустое место, признал его существование как человеческой личности, и Риттер не мог не оценить этого, хотя и неохотно.

Борман открыл дверь и обернулся к Феджелайну:

— Мое дело может подождать. Увидимся внизу. У меня тоже есть дело к фюреру.

Он вышел, а Феджелайн повернулся к ним. Риттер в черном мундире выглядит очень внушительно, Гоффер тоже неплохо дополняет картину в своем комбинезоне камуфляжной расцветки с закатанными до локтя рукавами. Лучше некуда. Как раз тот стимул, в котором фюрер нуждается.

Жилище Бормана располагалось в бункере канцелярии партии, но его офис был стратегически расположен рядом с офисом Феджелайна, чтобы постоянно иметь тесный контакт с Гитлером. Одна дверь вела в помещение телефонной станции и гллавный центр связи, другая в личный офис Геббельса. Поэтому ничто не могло попасть к фюреру или от него без ведома рейхсляйтера. Именно такой ситуации он и добивался.

Когда Борман вошел в свой офис прямо после посещения офиса Феджелайна, он застал там склонившегося над картой полковника СС Вилли Раттенгубера, услугами которого в качестве дополнительной поддержки Зандеру пользовался с 30 марта.

— Есть вести о Гиммлере? — спросил Борман.

— На данный момент, никаких, рейхсляйтер.

— Подонок что-то задумал, можешь не сомневаться, и Феджелайн туда же. Следи за ним, Вилли. Глаз с него не спускай.

— Слушаюсь, рейхсляйтер.

— Я хочу, чтобы ты сделал для меня еще кое-что, Вилли. Сейчас на пути вниз находится штурмбаннфюрер 502-ого СС-батальона тяжелых танков, он идет получать Мечи из рук фюрера. Когда выберешь время, я хочу, чтобы ты нашел его послужной список, максимально подробный.

— Рейхсляйтер.

— Что мне в тебе нравится, Вилли, ты никогда не задаешь вопросов. — Борман похлопал его по руке. — А сейчас пошли в садовый бункер, и я тебе его покажу. Думаю, он тебе понравится. На самом деле, у меня счастливое предчувствие, что он прекрасно подходит для осуществления моего замысла.

В садовом бункере был кабинет фюрера, спальня, две жилых комнаты и ванная. Рядом находилась комната с картами, где проходили все совещания на высоком уровне. Холл перед ней служил приемной, там и были оставлены ждать Риттер и Гоффер.

Борман задержался в тени у подножья лестницы и придержал Раттенгубера.

— Он хорошо смотрится, ты согласен Вилли? Просто замечательно. Ему идет эта черная форма со сверкающими наградами, какое бледное лицо, блондин. Дядя Хейни мог бы им гордиться: арийская раса во всей своей красе. Совсем не то, что мы, Вилли. Он, несомненно, послужит стимулом для фюрера. И заметь легкую сардоническую усмешку у него на губах. Говорю тебе, Вилли, для этого мальчика не все потеряно. Молодой человек хорошей сборки.

Раттенгубер сказал опасливо:

— Сейчас появится фюрер, рейхсляйтер.

Риттер, стоявший крайним в шеренге молодых мальчиков в форме «Гитлерюгенда», чувствовал странную обособленность. Это было похоже на один из тех снов, в которых все кажется реальным, но происходит невероятное. Например, дети справа от него. Их здесь двенадцать или тринадцать, ожидающих награждения за храбрость. У мальчика рядом с ним под тяжелой мужской каской голова была забинтована. Кровь постоянно просачивалась сквозь повязку, ребенок время от времени двигал ногой, словно старался предотвратить свое падение.

— Распрями плечи, — тихо посоветовал ему Риттер. — Осталось недолго. — Дверь отворилась, и вошел Гитлер в сопровождении Феджелайна, Йодля, Кейтеля и Кребса, нового начальника генерального штаба армии.

Риттер видел фюрера несколько раз в жизни: выступавшим на Нюренбергских съездах, в Париже в 1940 году, во время его посещения Восточного фронта в 1942. В его воспоминаниях Гитлер остался вдохновенным лидером, человеком с магическими ораторскими способностями, чьим чарам не мог не поддаться каждый, кто его слушал.

Но мужчина, шаркающей походкой вошедший в приемную, мог вполне оказаться совершенно другим человеком. Это был больной старик, китель на опавших плечах выглядел слишком большим, бледный, щеки ввалились, глаза безжизненные, тусклые. Когда он повернулся, чтобы взять из коробки, которую держал Йодль, первый Железный крест второго класса, его рука дрожала.

Он шел вдоль шеренги, бормоча слова ободрения то одному, то другому, кого-то потрепал по щеке, и так дошел до Риттера и Гоффера. Феджелайн сказал:

— Штурмбаннфюрер Карл Риттер и штурмшарфюрер Эрик Гоффер 502-ой СС-батальон тяжелых танков. — Он начал читать выписку из приказа о награждении: — Сразу после восхода утром в среду 25 апреля… — Но фюрер заставил его замолчать, рубанув по воздуху рукой.