Операция - Телепортация - [12]

— Тамиа родо наос!

Взяв непонятную штуковину, я принялся вертеть ее в пальцах. Какое-то время я смотрел на игру света в этом странном карандаше, пока, наконец, не сообразил, что держу его совершенно свободно, без каких-либо усилий. Вспомнив свои мучения с древесным мусором, я спросил пораженно:

— Послушай, как ты это сделала? Кажется, здесь подобное не возможно! — я надеялся, что слова мои произведут на собеседницу какое-то фантастическое действие, она вдруг вспомнит русский, или еще чего-нибудь в таком роде. Но оказалось, говорить я здесь тоже не могу. То есть, конечно, могу, только невидимая гортань издавала невидимые… точнее неслышимые звуки. Повторив еще раз свой вопрос, я убедился, что девушка меня совершенно не слышит. Поняв видно мои потуги, она подошла к стене, и взяв все с той же полочки точно такой как у меня стержень, одним движением изобразила на стене идеальный круг. И тут я все понял. Мои пляжные художества были восприняты как должно, и сейчас, меня приглашают продолжить повествование, а может даже и перейти к диалогу. Я, приблизился к стеклянной на вид стене, и немного поразмыслив, принялся за очередные комиксы. Рисовал я долго, наверное, около двух часов, и к концу, когда свободного места на этом огромном экране уже не осталось, почувствовал сильное недомогание. Пририсовав в самом низу себя всего в капельках пота, с искаженной физиономией, я положил свой стержень на полочку, и без сил свалился в кресло. Все это время девушка неотрывно следила за мной, и когда я закончил, встревожено спросила:

— Тао нимино леар?

Я, молча пожал невидимыми плечами, но девушка, снова настойчиво спросила:

Нимино леар тао?

Что я мог ей ответить? Пришлось еще раз подойти к разрисованной стене, и на маленьком пятачке изобразить падающего человечка, лежащего человечка, мертвого человечка со сложенными руками, и даже могилку. Моя собеседница, по всему отлично поняла меня, и расширенными от волнения глазами смотрела как я медленно кладу свой карандаш на полку, и как, едва переставляя невидимые ноги, плетусь к креслу. Юная хозяйка странного острова, походила сейчас на маленькую растерянную девочку. Перебирая пальчиками тонкий поясок своего белого платьица, она глядела на меня чуть не плача. В комнату неожиданно влетел мой старый знакомый. Тот самый шар, что висел надо мной весь день. Покружив немного над моим креслом, он беспомощно отлетел в сторону. Это явно был какой-то летающий кибер. Возможно, его хозяйка пыталась как-то помочь мне, но эта железяка, видно, могла лишь создавать мощнейшее защитное поле, а вот понять, что со мной происходит, была не в силах. Неожиданно мне стало трудно дышать. Я попробовал встать на ноги, но невидимое тело больше не желало подчиняться. А в следующий момент, и комната, и серебряный шар, и замершая в испуге девушка, все как-то странно заколебалось, изогнулось, затем, вспыхнув зеленоватыми искрами, рассыпалось.

5

Под колпаком.

Очнулся я на больничной койке. Вокруг суетились «ангелы» в белых халатах. Совсем рядом на стуле сидела Натка, бледная, но улыбающаяся.

— Здравствуй Алексей! Как ты себя чувствуешь?

Я попытался было ответить, но горло не желало слушаться. Видя эти потуги, Натка поднесла к моим губам стакан со знакомым на вид коктейлем. Напившись, я немного полежал, а когда ощутил первое действие лекарств, тихо прохрипел:

— Не поверишь! Все получилось!

Из клиники я сбежал уже на четвертый день. Чувствовал я себя довольно сносно, а терпеть все эти сюси-пуси участливых тетушек в белых халатах: осторожно! Не шевелитесь, не дышите! Доктор прописал строгую… клизму! И прочее подобное, я больше не мог. Заскочив к себе, я по-быстрому переоделся, и на всех парах помчался в институт. Я знал, что профессор с Наткой будут недовольны, но оставаться в бездействии считал преступным. Влетев в лабораторию, я хотел было проскочить в раздевалку, однако на полпути меня остановил Антоха, и с радостными воплями полез обниматься. За этим «занятием» нас и застал профессор с Натальей. Глянув на вытянувшиеся лица, я понял, все мои домашние заготовки сейчас не прокатят. И действительно. Покрасневший от гнева профессор разразился такой бурей, что видавшие всякое ребята, в мгновение испарились, а техники, побросав инструменты, рассосались по своим норам. Я стоял в гордом одиночестве перед разъяренным шефом, подобно громоотводу, пропуская сквозь себя голубые молнии. Наталья тоже не осталась в долгу. И закатила такую истерику, что я, питавший когда-то на ее счет некие романтические иллюзии, зарекся даже думать вообще о чем-то подобном. Экзекуция продолжалась почти час. Итогом стало мое отчисление из группы. Как я ни сопротивлялся, как ни мотивировал своих мучителей, все было напрасно. Из института я вышел как побитая собака. Незнамо как забрел в соседний парк, и усевшись на скамейку под голым кленом, задумался:

«Неужели профессор не понимает, что она меня будет ждать? Прошло больше недели, а там возможно и целый год. Ведь время здесь, по всему, течет немного иначе. Шеф сказал, что я пробыл там, ровно час сорок, когда система жизнеобеспечения снова выдала летальный исход. Меня экстренно извлекли из капсулы, и по словам Натальи, с превеликим трудом откачали. Я весь уже посинел, когда прибыла бригада на реанимобиле. Что-то наш профессор явно не расчитал, либо я не понял, как нужно действовать в подобной ситуации. Возможно, на пребывание в том мире мне отводилось пара часов, а я, как помнится, пробыл в гостях не меньше двенадцати. Конечно, стоило бы продолжить эксперимент. Возможно, я нащупал бы ту самую золотую середину. Может даже бы и научился сознательно возвращаться на землю. Да только толку теперь…, у этих фанатов лица были такие, до сих пор страшно. Как их только кондрашка не хватила? Не уж-то я и в самом деле больше никогда…?»