Операция «Светлана» - [4]

Короче, два дня блуждал я по чащобам и топям в поисках товарищей, и только утро третьего принесло удачу Оно было ясным и теплым. Продравшись сквозь заросли орешника и крапивы, выбрался в какую-то болотистую лощину. Из кустов вылетел черный дрозд. Всполошенно закричала ворона. И тут мне послышались голоса людей. Говорили по-русски. Я осторожно развел черемуховые ветки.

У водяного оконца сидели и подкреплялись тушенкой Федька Гарагуля, Василь Крахмаль и Павло Ровный, из моего отделения. Все трое вскочили и направили автоматы в мою сторону. «Хлопцы! Я это! Весеньев!»

Они закричали, бросились навстречу…

Вначале им повезло больше, чем мне, — спустились почти у поляны, где горели костры, разложенные партизанами. Там уже собралось около двадцати десантников. Среди них был и майор, все наши женщины. Нескольких человек послали искать тюки с грузом. Хоть и туман стоял, но хлопцы-партизаны в лесу как дома, знали входы-выходы и к рассвету нашли почти все тюки.

А на рассвете гитлеровцы нагрянули. Трое моих орлов оторвались от остальных, нарочно ушли в сторону, повели за собой фрицев. А потом как растворились в болотах. Немцы наверняка решили, что их трясина сожрала. Успокоились.

На закате мы с хлопцами вышли к избушке лесника Пилипа Харчени. Бородатый, однорукий дед был связным партизанского отряда батьки Апанаса. От него узнали, что десантникам и партизанам удалось оторваться от гитлеровцев, уйти на правый берег Лесны. Сейчас все собрались на партизанской базе за полоской болот, недалеко от новой границы. Среди десантников трое раненых. Да вот нас, четверых, недосчитали.

Сегодня в ночь дед Пилип отведет нас на базу.

7. НАМ ПОМОГУТ НАШИ ЗАПАДНЫЕ ДРУЗЬЯ

«Вы позволите, пан майор?» — Казимир протянул руку к ларцу с сигарами. — «Пшепрашем, пан хорунжий», — тумбообразный хозяин колыхнулся в кресле, изображая намерение поухаживать за гостем. Но тот, хотя и понимал, что движение майора носит чисто символический характер, предупредительно остановил его и сам открыл ларец: «О, пан граф! Сигары! Откуда?»

Граф довольно усмехнулся: «Не черный рынок, Казик, не черный рынок! Ты же знаешь, что графы Скавронские никогда не имели дел со спекулянтами». — «Значит, надо понимать, у вас сохранились связи с Лондоном?»

В сентябре тридцать девятого граф Юзеф Скавронский в чине майора командовал кавалерийской частью. В ней же служил хорунжий Казимир Братковский, сын управляющего графским поместьем. Под Радомом часть попала под танковый удар. Хорунжий Братковский был контужен и очнулся в плену. Бежал. Разыскал своего командира, который после капитуляции вернулся в имение под Беловежем. Граф ввел молодого офицера в местную группу патриотов. Через год во время тайной встречи со связным из Лондона Казимир попал в лапы гестапо.

Больше майор ничего не слышал о судьбе своего подчиненного и земляка. А сегодня, близко к полночи, он явился в поместье. Отец и мать Казимира скончались пять месяцев назад, почти в один день. И принимал ночного гостя сам хозяин. «Рассказывай! Что же произошло после того, как тебя схватили со связным из Лондона?»

Их сразу разделили. И Казимир его ни разу больше не встречал. Били, покалечили, он показал скрюченные пальцы левой руки.

Что их интересовало? Их интересовал Черный Мацей. Им было известно это имя. Они только не знали, что это граф. Как и тот тип, из Лондона. Любопытно, что в гестапо ничего не спрашивали о нем. Они выпытывали дорогу только к графу. «Но ты, сынок, не выдал своего старого командира?» — воскликнул Скавронский, колыхнул чудовищным животом. — «Пана графа беспокоило гестапо?» — «Как всех, не больше». — «Думаю, это ответ?» — «Да, Казимир! То ответ! Ответ на твое мужество. Рассказывай дальше».

Братковского бросили в лагерь под Кутно. В августе сорок первого повезли под Смоленск. Деревня Козьи Горы. Кругом колючая проволока. Катынский лес. Да, он из тех, кого гитлеровские собаки расстреляли в октябре сорок первого в Катынском лесу.

«Но Катынь — это есть энкавэдэ, зверства сталинских чекистов! — всполошился граф. — В телах расстрелянных обнаружены русские пули». — «Мне ведома та фальшивка Геббельса. Комиссию Международного Красного Креста в лучшем случае обвели вокруг пальца гестаповцы. А в худшем — она сознательно пошла на фальсификацию. Эсэсовцы нас расстреливали не только из «шмайссеров». Нашу группу, например, убивали из русских автоматов. В моей группе есть Стефан Янковяк, поляк. Работал на почтамте в Смоленске. Он рассказывал: когда немцы захватили Смоленск, они устроили настоящую охоту на польских военнопленных. Точнее — на интернированных. Но не в том дело. До октября сорок первого из лагерей в Катынском лесу обильно шли письма в Польшу. Сыновья писали родителям, мужья — женам, отцы — детям. В октябре поступило указание почту из лагерей уничтожить. Был пущен слух, что всех поляков из лагерей в Катынском лесу отправили в Польшу. Но куда их на самом деле «отправили», мне прекрасно известно. Пан майор помнит полковника Сцешинского? Подпоручика Банаса? Хорунжего Юргалу? Они расстреляны в Катынском лесу».

Братковский помрачнел от нахлынувших тяжелых воспоминаний. Как он спасся? Его ранили, но не убили, завалили трупами. Ночью очнулся, выполз из рва, который не успели засыпать, и пополз по лесу. Спасли его партизаны-белорусы.