Операция «Соло»: Агент ФБР в Кремле - [7]

Зная советскую точку зрения о Компартии США и о нем самом, Моррис продолжал играть роль государственного секретаря или министра иностранных дел страны — сателлита Советов. Так он регулярно вел дела с советскими руководителями и даже обращался к большинству из них по имени.

Фокс с Бойлом согласились, что Моррису не удалось бы совершить многое из того, что он сделал, если бы не нестандартные действия со стороны ФБР.

Они никогда не знали имен ответственных исполнителей, но кто-то в штаб-квартире разрабатывал сценарий будущей операции задолго до ее начала.

В 1958 году Моррис вернулся из Москвы и Пекина с ошеломляющими сведениями, полученными от Никиты Хрущева, Мао Цзэдуна и Чжоу Эньлая. В ФБР признали, что теперь операция получила необыкновенные перспективы. До сих пор чикагские и нью-йоркские службы принимали и осуществляли все решения по операции «Соло» без одобрения или советов из центра. В Вашингтоне возник естественный вопрос: не должен ли центр в связи с неожиданно раскрывшимися новыми возможностями взять на себя прямое руководство операцией?

По сведениям ФБР, решающим стало следующее соображение: Нью-Йорк и Чикаго начали эту операцию. В Чикаго предвидели, куда она может привести, когда еще никто и не думал, что она может зайти так далеко. Нью-Йорк и Чикаго понимали, что делают, и всегда поступали правильно. Так зачем же их подменять? Если игроки ведут в счете, зачем отбирать у них мяч? Нужно дать Чикаго и Нью-Йорку играть самим. В случае необходимости всегда можно направить их усилия в нужное русло.

Решение ФБР не менять выигрышную стратегию и тактику имело важные последствия. Это позволило нью-йоркскому агенту Александру С. Берлинсону оставаться участником этой операции двадцать четыре года. Уолтеру Бойлу — двадцать лет, Джону Лэнтри — четырнадцать, а Карлу Фрейману — тринадцать. Ни до, ни после этого случая ФБР не оставляло так долго неизменным состав участников одной операции.

В результате чикагские и нью-йоркские службы приобрели уникальные знания и опыт, а также возможность интуитивно принимать правильные решения и видеть суть проблем. Бойл многое узнал о Борисе Пономареве и Михаиле Суслове, двух высокопоставленных советских руководителях, с которыми Моррис чаще других имел дело в Москве. Благодаря Моррису он мог даже представить выражения их лиц. Лэнтри в Нью-Йорке настолько изучил сотрудников КГБ, работавших с Джеком Чайлдсом, что знал даже, какие сорта макарон предпочитают их жены.

Опыт подсказывал Моррису и Джеку, что можно полагаться на своих давних партнеров из ФБР, с которыми они были накоротке. Среди тех, кого Ева называла «нашей маленькой американской командой», царило удивительное единодушие. Иногда люди из штаб-квартиры, не игравшие решающей роли в операции, обвиняли Бойла и Лэнтри, что они слишком близки со своими подопечными. Но тех немногих, кто действительно знал, кому же именно адресованы все эти восторженные отзывы из Белого Дома, ЦРУ, Государственного департамента и министерства обороны, такие упреки не трогали.

Вплоть до последних лет, когда события вышли из-под контроля оперативных служб и возникла угроза для операции, с которой могла справиться только штаб-квартира, центр предоставлял Чикаго и Нью-Йорку полную свободу, разрешая им делать то, что американцы умеют лучше всех: изобретать, вводить новшества, приспосабливаться к обстановке и соображать. Если Бойлу нужно было завербовать врача, который в любое время суток мог бы принять шифрованные послания Морриса из-за границы, фармацевта, который поставлял бы фальшивые этикетки на прописанные ему лекарства, агента из бюро путешествий, который выдавал бы многоразовые билеты на самолет на вымышленные фамилии, — он все это делал самостоятельно.

После четвертого мартини Фокс сказал:

— Мы всегда действовали по правилам. Но когда мы видели, что эти правила не работают, мы создавали новые.

В результате в Вашингтоне сложилось мнение, что ответственность центра заключается в том, чтобы поддерживать людей, выполняющих задание, а не предписывать, что им нужно делать. Поэтому центр и специальные агенты в Чикаго и Нью-Йорке занимались только необходимой поддержкой — обеспечивали прикрытие, создавали особые службы внутри крупных подразделений, предоставляли стенографистов, фотографов, шифровальщиков, связистов, агентов наружного наблюдения, деньги — и автономию. Почти до самого конца центр предоставлял Чикаго и Нью-Йорку свободу действий в борьбе против Советского Союза.

Почти до самого конца центр верил в них и обеспечивал секретность. В результате крупным фигурам с большим самомнением приходилось безоговорочно сносить довольно унизительные требования: вы можете читать это сообщение только здесь и в моем присутствии; вы не можете ни оставить его у себя, ни копировать; я должен забрать его назад и убрать в специальный сейф в штаб-квартире. Те немногие, кто был в курсе, никогда не говорили об этом секрете даже с ближайшими коллегами. И так продолжалось почти тридцать лет.

Когда вмешательство Конгресса угрожало провалить операцию, директор ФБР Кларенс Келли и его помощник Раймонд Уоннол включились в игру так же отчаянно, как Моррис, Джек, Ева и все прочие участники операции на местах. Уоннол заявил сенатору Фрэнку Черчу, председателю сенатского комитета по ФБР, что тот собирается сорвать самую важную разведывательную операцию, которую США когда-либо проводили против Советского Союза, и погубить самого ценного американского шпиона.