Операция «Шторм» - [31]

Отстрелявшись, самолеты со страшным ревом взмывали вверх, сверкая своими серебристыми крыльями и фюзеляжами. Один из них вспыхнул. Черная, густая полоса дыма прилипла к хвосту. Самолет кувыркался, взмывал вверх, пикировал, но предательская полоса не отставала. Не дотянув до нашей стороны, он рухнул. Мы долго стояли молча. Обида и боль теснили грудь.

Ночью, перед тем как нам выйти, севернее нас, на материке, заработали катюши. Огненно-кровяные дугообразные полосы окрасили небо. Над лесом вспыхнуло оранжевое зарево: оно бесновалось сполохами, выплевывая огромные снопы искр: казалось, что там растекался расплавленный металл. Катюши вскоре умолкли, а зарево долго висело над лесом.

Мы еще раз проверили свое снаряжение: водолазные костюмы и аппараты, надежность упаковки оружия, рации с питанием и карт местности. Подводный компас был только у старшего - Володи Борисова. Друг к другу мы привязались крепким шнурком, чтоб не потеряться под водою.

Вначале грунт был твердым, и шли мы легко. Потом ноги стали вязнуть в иле. Мы не преодолели и половины расстояния, как под ногами вообще не стало ощущаться никакого грунта. Передвигаться вперед можно было только вплавь, держась на определенной глубине за счет кислорода в дыхательном мешке водолазного аппарата. Одному преодолеть расстояние в таких условиях нетрудно, а вот сразу троим, к тому же связанным, дело крайне сложное.

Ил возле нас настолько взмутился, что Борисов перестал видеть стрелку компаса. Кругом была темнота, хоть глаз коли. Идти дальше бесполезно: мы потеряли всякую ориентировку. Борисов дал команду резать шнурок, которым мы были связаны, и всплывать наверх.

Финны будто ждали нас. Как только показались из воды наши головы, сразу же застрочили автоматы. Пришлось опять уйти на грунт.

Под водой в непроглядной тьме далеко не уйдешь. И не заметишь, как развернешься и направишься в противоположном направлении. Несколько раз мы всплывали наверх, чтоб сориентироваться, а финнам только это и надо было. Теперь они уже караулили нас. И все-таки мы благополучно добрались до своего острова.

Ночь пропала даром.

На следующую ночь отошли влево, ближе к заливу. Здесь вода находилась постоянно в движении, и больших отложений ила на грунте не должно было быть. Предположения наши подтвердились, и водный рубеж форсировали без особого труда.

На островке провели весь день, хорошо замаскировавшись в песке под кустами. Дом был здесь единственным строением. Несколько финнов несли службу наблюдения, а скорее всего были корректировщиками артиллерийского огня. Из слухового окна дома высовывались головки стереотрубы, очевидно, где-то неподалеку находилась и батарея.

Далеко от дома финны не отходили, и мы чувствовали себя довольно спокойно.

На третью ночь, пройдя так же под водой, мы оказались на более крупном острове. Тут финнов было больше, они свободно расхаживали. Спрятались мы в камнях, которых в воде было много.

Небольшой пригорок на острове венчал ДОТ. Из амбразуры тускло поблескивал ствол пулемета. Для наступающих он мог оказаться роковым. Какая-то растительность, вроде нашего хмеля, хорошо его маскировала. ДОТ мы занесли на карту.

Лежать целый день под стволом пулемета удовольствие не из приятных. Вода, как на грех, жмет на нижние части тела, и надо обладать исключительной терпеливостью, чтоб дождаться темноты, когда можно встать и хотя бы на несколько секунд снять водолазный костюм. Трудно себе представить минуты счастливее этих…

Днем, изучая местность и приглядывая различные ориентиры, намечали себе дальнейший путь. Пройти нам нужно было немало - километров двадцать, - и только там нас должен был принять на борт катер и заливом доставить назад на разведбазу.

Кажется, уже на третью ночь довольно далеко от нас, много севернее, началось наступление наших частей. Прибрежные, финские части, боясь оказаться отрезанными и прижатыми к заливу, стали поспешно отходить, вернее, бежать. Они бросали в дотах оружие, боеприпасы. В землянках оставляли штабную документацию и продовольствие. Вот тут-то уж мы вдоволь наелись сухих финских лепешек.

Попалось нам несколько секретных директив. Мы, конечно, не знали, что в них написано, судили по грифу «секретно», «сов. секретно», но бумаги, как выяснилось впоследствии, были очень ценными.

В наших руках оказалась также очень любопытная ученическая тетрадь для рисования. Владелец ее был неплохим художником. В карандаше он изобразил незавидную судьбу финского солдата. Вот он еще в штатской одежде сидит на скамейке под березами с любимой девушкой. Хорошо им вдвоем. Такое трогательное счастье написано на их лицах. На следующей странице: паренек одет в военную форму. В руках у него автомат. Девушки уже нет. Еще листок: солдат спит в землянке сидя, уронив голову на нестроганый стол. На следующей странице: солдат стоит на посту у телефона в траншее. Он смотрит вдаль, очевидно, на нас. А в глазах страх, безысходность и тоска. На предпоследнем листе солдат снова в землянке. Но это уже не та землянка: верх ее сброшен взрывом снаряда, вертикальные стояки, за которые забираются бревенчатые стены, закачнулись, на полу груды осыпавшейся земли, а сам солдат, безжизненный, полузасыпанный, распластался у бруствера. Перескакивая через траншеи, бегут русские солдаты и все почему-то в шлемах с большими пятиконечными звездами, какие носили в гражданскую войну…