Операция «Шедевр» - [62]

В 1989 году разразился скандал. Папарацци сфотографировали мужа Алисии Копловиц танцующим в объятиях полуголой жены одного испанского маркиза. Алисия быстро развелась с мужем и уволила его из FCC. Когда другой таблоид поймал на измене с секретаршей мужа Эстер Копловиц, та тоже подала на развод и прогнала его из семейной компании. Избегавшие публичности сестры внезапно оказались испанскими героинями-феминистками и владелицами контрольного пакета в компании стоимостью три миллиарда долларов. В 1998 году Эстер выкупила долю Алисии в FCC за восемьсот миллионов.

К лету 2002 года, когда я приехал Мадрид, Эстер Копловиц была основным акционером FCC и самостоятельной бизнесвумен. Годовой доход компании приближался к шести миллиардам долларов, и в ней работало девяносто две тысячи человек по всему миру. FCC настолько разрослась, что вошла в число тридцати пяти ведущих публичных испанских корпораций, цену акций которых определяет индекс Ibex — местный аналог Dow Jones.

Копловиц стала и известным филантропом. Она покровительствовала искусствам и обездоленным и основала фонд, выделивший разным испанским благотворительным организациям более шестидесяти двух миллионов евро. Она подарила пятнадцать миллионов на создание национального центра биомедицинских исследований и еще несколько миллионов на финансирование специальных домов и центров дневного ухода для взрослых с психическими заболеваниями и церебральным параличом. У Копловиц и трех ее дочерей были дома за городом, в городе и на морском побережье. Окна современного белого двухэтажного пентхауса, откуда были украдены картины, выходили на очаровательный мадридский парк.

Работа под прикрытием требует терпения.

Преступники редко бывают пунктуальными. Иногда они приходят рано, чтобы осмотреть окрестности, но чаще опаздывают, демонстрируя, кто хозяин положения. А то и забывают, куда или когда должны были прийти. Они бандиты, а не банкиры. Иногда они являются тогда, когда у них получается, когда хочется, когда закончат другие дела.

Это выводит из себя большинство полицейских и агентов. Они привыкли к ответственности, их учат контролировать любую ситуацию. Им нравятся армейская точность и пунктуальность. Они любят составлять планы и придерживаться их. Я же давно научился адаптироваться к разным ситуациям.

Утром в день нашей операции, 19 июня 2002 года, я запер свой настоящий кошелек и паспорт в сейфе гостиничного номера, а взамен взял удостоверение личности на имя Роберта Клэя. Мы с Мотыкой и Джи встретились в фойе и отправились на такси в великолепную гостиницу Meliá Castilla, где испанская полиция зарезервировала номер на мое имя. Пятизвездочный отель возвышался посреди коммерческого центра города, недалеко от футбольного стадиона «Сантьяго Бернабеу» и от Пасео-де-ла-Кастельяна — одного из самых красивых мадридских проспектов, с деревьями по обеим сторонам.

Из моего номера Мотыка набрал мобильный Флореса в десять утра, как и договаривались.

Никто не ответил. Мотыка попробовал еще раз через полчаса и потом еще через час. Всякий раз вызов переключался на голосовую почту. В полдень Мотыка снова позвонил. И опять захлопнул крышку мобильника.

— Не отвечает.

Комизарио, сидевший тут же в номере, нахмурился. Не меньше ста его офицеров в штатском бродили по холлу и на улице вокруг гостиницы. Многие из них, вероятно, работали сверхурочно, получая за это в полтора раза больше. Я усмехнулся про себя. Видимо, работа над крупным секретным делом в Испании ничем не отличалась от такой же работы в США: иногда, чтобы сохранять спокойствие и сосредоточенность, нужно не меньше усилий, чем при преследовании преступника.

Я нарушил неловкое молчание:

— Эй, кто-нибудь проголодался? Может, пообедаем? Прогуляемся?

— Отличная идея.

Мы убили час, побродив по магазинам рядом с гостиницей. Мотыка не выпускал из рук телефон, чтобы не пропустить звонок от Флореса. Я нашел симпатичный расписанный вручную веер, черный с красными цветами, и купил его для дочери Кристин. Джи тоже приобрел несколько сувениров. Мы заскочили в одно из кафе сети Museo del Jamón, где аккуратными рядами висели большие куски ветчины. Заказали пару бутербродов и по бутылке Orangina и заняли высокий столик в глубине зала, подальше от солнца.

Мотыка посмотрел на молчавший мобильный телефон.

— Мне кажется, испанская полиция готова все отменить. Как думаете?

Джи ответил:

— Не знаю. Но выглядит как-то не очень.

Я сказал:

— Думаю, всем надо успокоиться. Дайте время.

Я поднял свой бутерброд, пытаясь сменить тему.

— Вкусно, да? Интересно, можно пронести такой в самолет контрабандой, когда буду лететь обратно?

— Черт, — сказал Мотыка. — Он не позвонит.

— Да ладно, — ответил я. — В таких делах свой график. Надо немного подождать. Не верь комизарио, твердящим, что это не сработает.

Я заговорил тише:

— Послушай, парень, ты должен помнить, что у испанской полиции свои планы. Вряд ли они очень рады нашему приезду после того, как полгода занимались этим делом и ничего не добились. Как все будет выглядеть, если вдруг ворвется ФБР и за несколько дней все разрулит? Конечно, они не могли отказаться от нашего предложения о помощи — это выглядело бы странно. Но, скорее всего, им хочется скорее свернуть нашу операцию. Тогда они смогут сказать, что честно давали шанс ФБР. Не переживай. Просто не теряй оптимизма, и все.