Операция «Северный полюс». Тайная война абвера в странах Северной Европы - [12]

В Схевенингене стоял солнечный, тихий и теплый октябрьский день, и ничто не предвещало грядущих неприятностей. Босс пришел ко мне с докладом о том, что его люди вступили в контакт с группой вражеских шпионов в Брабанте, вероятно в городе Бреда. Люди из «Хаускапеллы» предложили переправлять шпионские материалы для этой группы по курьерскому маршруту через Брюссель и Париж в Испанию. На мои конкретные вопросы – особенно на вопрос о том, какая сторона первой установила контакт, – Босс отвечал уклончиво, но обещал предоставить мне более полную информацию на следующий день. Я посоветовал ему не торопиться с дальнейшими расспросами, поскольку спешка лишь возбудит подозрения, и велел сообщать мне о развитии событий. Назавтра вскоре после полудня Босс явился с новостью, что его люди встречаются с представителями шпионской группы этим же днем. Трое из них, очевидно завоевав доверие противоположной стороны, должны прийти на квартиру, которую та снимала в Харлеме, а четвертый во время разговора останется у входа в дом на страже.

Я не придал большого значения этим событиям. Ни один из многочисленных контактов со мнимыми шпионами до сих пор ни к чему не приводил, а я был только рад, когда Босс подолгу не появлялся у меня в кабинете, и не встревожился из-за того, что после этого визита он пропал на два дня. Однако меня ждал большой сюрприз! На утро третьего дня в кабинет ввалился оборванный, небритый тип с запавшими щеками, в котором почти невозможно было узнать прежнего самоуверенного и флегматичного Босса. Он плюхнулся в кресло на веранде и там стал бормотать бессвязные фразы, из которых мне удавалось разобрать лишь «Смерть… тюрьма… все убиты… ЗИПО…», и ничего другого.

Понадобилось некоторое время, чтобы выяснить, что там произошло. Дело оказалось достаточно серьезным. Троих людей из «Хаускапеллы» изрешетили пулями хозяева явочной квартиры. Гости едва успели сесть за стол, как предводитель хозяев выхватил пистолет и открыл огонь. Его товарищи тоже стреляли, пока их магазины не опустели, а из наших людей выстрелить удалось лишь одному, да и тот ни в кого не попал. Результат – один мертвый и двое тяжелораненых с нашей стороны. Преступники сбежали, хотя человек, остававшийся снаружи, сразу же поднял тревогу. Представители ЗИПО, прибыв на место, могли лишь убедиться в том, что произошло непоправимое, зато они схватили Босса, когда тот явился на квартиру через час после стрельбы, – им надо было арестовать хоть кого-нибудь, на кого можно взвалить вину. Босса держали под стражей и допрашивали до нынешнего утра, презрительно отмахиваясь от его заявлений, что он работает на немецкий абвер, и просьбы связаться с его начальником на улице Хогевег.

Теперь это жалкое существо сидело передо мной в полной прострации. Неужели он только сейчас понял, что на войне стреляют и убивают и что от подпольщиков, берущихся за оружие, нечего ждать пощады? Неужели он только сейчас осознал, что в тайной борьбе между разведкой и контрразведкой не избежать смерти и убийств? Или же он просто оплакивал свою удобную непыльную работу, которая обернулась таким кошмаром? А что заставило его пойти против собственного народа, помимо желания заработать грязных денег доносами и предательством? Глядя на него, я чувствовал лишь злобу и неприязнь – и к этой жуткой фигуре, и к войне, и к организации, в которой работал, и к себе самому.

«Хаускапелла» развалилась, всех оставшихся ее членов уволили. После этого кровавого случая стало ясно, что в Голландии существует организованное подполье, которое будет защищаться любыми возможными средствами. Полицейское расследование указывало на Бреду и на след голландца, который служил там инструктором в военной школе. Он вовремя скрылся, а позже мы узнали, что он добрался до Лондона и занял руководящее положение в голландской спецслужбе ББО.

Неудача с ТВО и кровавая бойня в Гаарлеме полностью оправдывали немедленную реорганизацию нашей системы внештатных сотрудников. Стало ясно, что потребуется соблюсти все возможные предосторожности, прежде чем мы достаточно близко подберемся к вражескому радисту, чтобы он этого не заподозрил. Поэтому было бы полезно одеть наших людей в гражданское платье и найти им безвредные занятия, вместо того чтобы использовать множество вооруженных людей в форме. С этого момента мы больше не могли рассчитывать на фактор внезапности, который помог нам захватить радиостанцию UBX в Билтховене. Враги были предупреждены и знали, что при помощи пеленгации мы можем вытащить их из самых темных уголков. Вероятно, теперь они будут прибегать в Голландии к тем же дьявольским методам самообороны, которыми уже пользовались радисты во Франции, чтобы прикрыть свое отступление – заминированные двери и радиопередатчики, полупустые бутылки с отравленным коньяком и прочие ловушки, хитроумию которых, казалось, не было предела.

Итак, два раунда дуэли в Голландии закончились со счетом 2:0 не в нашу пользу. Правда, передатчики молчали, но я был уверен, что вскоре они снова заработают, и предпринял необходимые меры в штабе и в организации внештатных сотрудников. Такие банды, как «Хаускапелла», невозможно было держать на коротком поводке. К каждому отдельному внештатнику требовалось приставить офицера абвера, чтобы тот «руководил» им, отдавал приказы, следил за их выполнением и передавал отчеты в штаб. Отныне наше здание охранялось как банк, и входить в него дозволялось лишь тем, кто имел специальное разрешение. Внешние концентрические круги, состоявшие из офицеров абвера и внештатников с их осведомителями и невольными источниками, были не только нашим орудием по внедрению в ряды врага, но также щитом и фильтром против нежелательного проникновения в нашу организацию извне. Лишь небольшому числу внештатников был открыт доступ в сердце нашей организации, во внутренний круг офицеров абвера, и то лишь в исключительных случаях, в то время как контакты между отдельными внештатниками следовало по мере возможности прекратить, чтобы каждый знал лишь своего личного куратора из абвера. Всю организацию следовало свести к небольшому ядру первоклассных сотрудников в штабе абвера.