Операция «С Новым годом» - [8]

— Вот вам схема их разведывательного органа «Цеппелин», — деловито начал Локотков. — Вот вам Балтийское море, от него и направимся танцевать. Вот эдак. Вот Псков. Отсюда, как видите, стрелы на Витебск, Могилев, Борисов. А вот деревня Печки — совсем недалеко. Главное же командование в Пскове, которое именовалось «Руссланд-Митте», нынче, днями, переименовано в «Руссланд-Норд». Почему я именно на Печках ваше внимание позволил себе остановить? Потому что именно сюда я нацелился…

Иногда Локотков позволял себе выражаться в высшей степени галантно.

— Так далеко языка брать?

— Это вы о языке говорили, а не я. У меня мысль иная. Вот я вам подробно изложу про разведывательно-диверсионную школу в Печках, у нас данные богатые…

Петушков вздохнул и стал слушать.

А Иван Егорович заговорил о преподавателе Вафеншуле, о начальнике школы Хорвате, о его помощнике, изменнике Родины Лашкове-Гурьянове, о старом и глупом князе Голицыне, прибывшем в школу из Парижа, о других преподавателях — Гессе, Штримутке, о принимающем проверочные испытания штурмбанфюрере СС Шлейфе, об инспекторе «Абвер-заграница» Розенкампфе, который часто посещает разведывательно-диверсионные школы и проверяет там курсантов, подолгу с ними беседуя и вербуя свою агентуру…

— Целая научная диссертация, — с усмешкой перебил Петушков.

— Разведываем, что можем, — сказал Иван Егорович, — думаем, сгодится…

— А мы этого не знаем? — последовал неприязненный вопрос.

— Может, еще и не знаете, — спокойно сказал старший лейтенант. — Мой человек один, толковый, вошел там в доверие. Он сам из наборщиков, метранпаж, и немецкие литеры набирать может. Сильный работник…

— У вас тут все сильные, слабых нет, — опять перебил Петушков. — Но только это все сказки тысячи и одной ночи. Смешно даже слушать…

— А вы бы, товарищ майор, воздержались смеяться, — сурово ответил Иван Егорович. — Эти мои сведения дорогие, за них, может быть, кровью замечательных советских патриотов платить придется, если еще не уплачено…

Петушков заметно побледнел. Он всегда бледнел, когда злился.

— Я без ваших замечаний обойдусь, — довольно громко заметил он. — И сейчас и в будущем. Ясно вам?

Старший лейтенант ничего не ответил, лишь внимательно взглянул на Петушкова.

— Продолжайте! — распорядился тот.

По рассказу Локоткова можно было предположить, что он не только побывал в Вафеншуле, но и со всеми там вступил в личные отношения, не говоря уже о «Цеппелине» и его руководителях, начиная со штурмбанфюрера Кукрека и кончая нынешним оберштурмбанфюрером СС доктором Грейфе. Знал Локотков и о зондеркомандах, и о ягдкомандах, иначе — истребительных командах, знал, что делается в деревнях Стремутка и Крышево, в Ассари и Лапемеже, в Лужках и Лиепае, в Валге и Раквере. И знал не приблизительно, а точно, словно бы подолгу там сам разведывал, занимаясь зафронтовой, с глубоким проникновением в тылы деятельностью.

Что же касается Вафеншуле, то, по словам Ивана Егоровича, это школа была создана разведцентром «Цеппелин» в марте 1942 года сначала в местечке Яблонь, близ Люблина, в Польше, а затем передислоцирована сюда в «целях приближения к месту деятельности». Теперь Вафеншуле специально обучает диверсиям и шпионажу русских военнопленных. Умирающих от истощения людей отбирали в диверсанты, суля им всякие блага и в случае отказа угрожая им близкой и медленной голодной смертью или газовыми камерами.

— Легенды, — сказал Петушков. — Даже странно, что вы этим басням верите. Любой изменник Родины эти жалостливые песни поет, все они сволочи и подонки, которые на таких вот, как вы, либералов только и рассчитывают…

Локотков молча глядел на начальника, отхлебывающего из кружки крепко заваренный чай. В землянке было жарко, Петушков раскраснелся, на красивом его лице проступил пот.

И Локотков опять, в который уже раз за эти месяцы, выслушал лекцию о пользе бдительности и о том, что ведет за собой потеря таковой. В качестве примера и для того, чтобы показать свою осведомленность, майор в заключение лекции привел довольно известный чекистам в ту пору случай задержания пятерки выброшенных немцами парашютистов, которые «якобы» явились с повинной и сдались леснику, который им «мудро» не поверил и препроводил по начальству, где наконец преступники поведали о своих истинных намерениях. Они будто бы хотели заручиться доверием советского командования и лишь тогда начать действовать в пользу своих фашистских хозяев.

— Вот оно как в жизни бывает, а не в сказках, — заключил майор. — Теперь понятно, товарищ Локотков?

— Не понятно, — ответил Иван Егорович. — Зачем же им было лесника искать и ему одному все свое радиооборудование и арсенал сдавать, когда он спал и никакой выброски не заметил? Вы меня извините, товарищ майор, но именно этот рассказец и есть чистые побрехушки. Я еще тогда подумал, надо было с этой группой на радиоигру выйти и принять хороший десант, а не судить их как поскорее. Осудить и потом можно, а пока война, нужно для ее пользы стараться.

— Да вы что? — совсем раздражился Петушков.

— А что? Не согласен, и все. По-глупому сделано.

И, словно с ним не проводилась никакая лекционно-воспитательная работа, осведомился: