Операция «Хаос». Операция «Луна» - [19]

— О, пустяки, черт возьми. Я здесь, чтобы получить образование и чтобы быть вместе с Вирджинией Грейлок. Но теперь это невозможно.

Мне не хотелось перекладывать груз своих забот на его плечи. У него был достаточный запас своих собственных.

Грисволд вздохнул. Очевидно, он чувствовал мою отчужденность.

— Я часто ощущаю себя таким ненужным, — сказал он.

— Что вы, сэр, — ответил я со старательной искренностью. — Как бы стала в Мидгарде (Мидгард — по древнескандинавским сказаниям — земля, отведенная для жизни человека), ну… скажем алхимия практической наукой, не будь она с начала и до конца основана на ядерной физике? Ведь в противном случае алхимик мог бы неожиданно для себя получить смертоносный радиоактивный изотоп. Или вещество, которое уничтожило бы половину округа.

— Разумеется, разумеется. Вы прекрасно все понимаете.

Вы все знаете о нашем мире. Во всяком случае больше, чем я. Но, студенты… ладно, думаю, что это естественно. Им хотеться, что бы — сказал несколько слов, сделал несколько пассов и получил то, чего желаешь. Именно таким образом. Не докучая себе ни изучением санскритской грамматики, ни периодической таблицы. Они не понимают, что никогда нельзя получить чего-то из ничего.

— Поймут. Они повзрослеют.

— Даже администрация в этом университете просто не понимает потребности физической науки. Как раз сейчас в Калифорнийском установлен философский камень на биллион вольт. А здесь… — Грисволд пожал плечами. — Извините меня.

Я сам не люблю жаловаться.

Мы вышли к стадиону. Я отдал ему свой билет, но отказался от очков ночного видения. У меня сохранилось колдовское зрение, полученное во время базисного обучения. мое место оказалось на тринадцатом ряду между студенточкой с мордочкой первокурсницы и старшекурсником. Мимо проплыл одушевленный лоток и я купил горячих сосисок, и взял напрокат хрустальный шар. Но шар мне нужен был не для того, чтобы в деталях видеть игру. Я пробормотал над ним, заглянул и увидел Джинни.

Она сидела напротив меня, на пятидесятом ряду. На коленях у нее покоился черный Свертальф. Вызывающие красные волосы Вирджинии выделялись ярким пятном на бесцветном фоне окружающей толпы. Это колдовство, это ее особая черная магия была чем-то более древним и более сильным, чем Искусство, но и в нем была искушена Джинна. Ее отделяло от меня поле, в руках у меня был всего лишь дешевый стеклянный прибор, и все же сердце мое екнуло. Сегодня вечером с ней был доктор Алам Аберкромби, ассистент-профессор сравнительной магии: гладкий, блондин, светский лев. Он крутился вокруг Джинны изо всех сил. А я исходил дымом в одиночестве.

Думая, что Свертальф ставил мои моральные качества не выше, чем моральные качества Аберкромби. У меня были все намерения хранить Джинни верность, но… Узкая улочка, ты ставишь на стоянку метлу, и к тебе прижимается хорошенькая девушка. В этом случае желтые круглые глаза, сверкающие с ближайшего дерева, как-то связывают и окончательно отрезвляют. Я скоро сдался, и посвящал вечера учебе или пил пиво.

О-хо-хо. Я плотнее запахнул плащ, под свежим ветром меня пробрала дрожь. В воздухе пахло какой-то бедой.

«Вероятно, — подумал я, — во всем виновато мое скверное настроение…»

И все же я чуял — в недалеком будущем быть беде.

От воплей старшекурсников чуть не лопнули барабанные перепонки. В лунном свете показались команды «Трисмегистские грифоны» и «Чародеи Альберта Великого».

Глубокие старики недовольны тем, что в командах так много измученных образованием очкастых коротышек. Такие игроки кажутся им бесполезными. Вероятно, до эпохи магии команды комплектовались из динозавров. Но, разумеется, неотъемная часть и основная составляющая искусства, интеллект, и он придает спорту характерную окраску.

В этой игре были интересные моменты. «Чародеи» взлетали над землей, и их крошка защитник превратился в пеликана.

Душанович, в образе кондора, закогтил его на нашей двадцатке. Анреевский был лучшим в линии оленей-оборотней (он входил в большую десятку). Он держал их так, что мяч дважды оказывался вне игры. На третий раз мячом завладел Плисудский,. тут же превратившись в кенгуру. Его игра была изумительной. Как он увернулся от игрока, пытавшегося отобрать мяч! (малый был в шапке-невидимке, но можно было наблюдать за ним по отпечаткам его ног, как он несся вперед). И отпарировал мяч Мстиславу.

«Чародеи» опустились пониже, они ожидали, что Мстислав превратится в ворона, чтобы забить мяч с поля. Но это было, как гром среди ясного неба, когда он превратился в… свинью. В жирного борова. (Естественно, это были мелкие превращения, быстрый жест и игрок превращался в заранее намеченное животное. Не использовались те великие и страшные слова, которые мне, бывало, приходилось слышать в предрассветной мгле).

Чуть позднее явная грубость с нашей стороны стоили нам пятьдесят ярдов. Доминго случайно наступил на афишу, которую ветер занес на поле, и проехался по именам «Чародеев». Но большего ущерба наши не потерпели, а «Чародеи» получили точно такой же пенальти, когда Троссона в азарте вынесли с поля, да еще метнули вслед молнию.

К концу первого периода счет был 13 : 6 в пользу «Трисмегистских грифонов», и толпа чуть не разнесла от восторга скамейки.