Операция «Элегия» - [35]

На торжественной части выступил, как всегда зажигательно и призывно, Геббельс, более ровно Риббентроп и совсем спокойно имперский министр Шахт.

Затем все, кто пожелал, перешли в фуршетный зал. Риббентроп непринужденно пообщался с несколькими приглашенными лицами. Подошел улыбающийся Вальтер Шеленберг, поблагодарил за приглашение, интересное выступление.

Затем тихо вымолвил:

– Примите мои сожаления по поводу кончины полковника Отто Шварца. Я его лично знал и всегда был о нем самого высокого мнения.

Риббентроп кивнул и подумал, что этот не по годам опытный разведчик и хитрый интриган наверняка пришел не только за этим.

– Уважаемый Иоахим, жаль, что мы с вами не успели поработать в рамках операции «Золото Северной Пальмиры», – широко улыбаясь, изрек Шеленберг. – Когда-то у нас неплохо получалось взаимодействие. Конечно, с кончиной бедняги Шварца, как я понимаю, операцию не получится закончить на позитивной ноте.

«Вот он зачем пришел! – нервно воскликнул Риббентроп. – Поерничать и поиздеваться надо мной!».

Риббентроп не удивился, что Шеленберг знал об операции «Золото Северной Пальмиры», ибо в его ведомстве совершенно точно были агенты СД. Министр лишь старался невозмутимо взирать на собеседника.

– Знайте, дорогой Иоахим, – продолжал Шеленберг, – я всегда готов к сотрудничеству с вами.

Изрядно раздосадованный Риббентроп ничего не ответил, лишь улыбнулся и снова слегка кивнул. Неожиданно пришла мысль: «А может, Шварц-Рэм переметнулся в СД, к этому сукину сыну Шеленбергу? И сейчас жив и здоров?».

* * *

Сергеев постучал в купе, в ответ тишина. Он осторожно приоткрыл дверь и увидел лежащую на полке в военной форме капитана Ципок. Женщина спала, при этом как-то тяжело дышала и что-то бормотала во сне.

На столике стояла на две трети пустая бутылка коньяка, два стакана, один из которых наполовину заполнен темной жидкостью, пачка печенья, конфеты, белые таблетки, что-то еще.

«Напилась и дрыхнет», – неприязненно подумал Ермолай.

Ощутил запах алкоголя и уже хотел было закрыть дверь.

Но в этот момент женщина повернулась на спину и что-то пробормотала. Причем вылетевшие несколько слов были произнесены по-немецки. В школе и техникуме Ермолай учил этот язык и поэтому понял выскочившие из уст Ципок немецкие, вроде бы, ругательства. Из голенища сапога капитана выпал на полку нож, вернее, даже целый кинжал, с серым, заточенным с двух сторон клинком и деревянной, резной ручкой.

«Черт! – рассматривая холодное оружие, воскликнул Ермолай. – Таким же, кажется, кинжалом, был убит майор Мхитарян? – внимательно присмотрелся. – Ну, точно, именно таким! Но… – вспомнил, – ведь его унес в военную комендатуру лейтенант Островой?».

Ермолай вмиг вспотел, сердце учащенно забилось, казалось, еще чуть-чуть, и оно выскочит…

* * *

Аэропорт вблизи города Сортавала…

Едва ступив на землю, барон фон Шоммер получил шифрованное донесение: операция «Золотой трезубец» проходит успешно, вагоны с золотом двигались в сторону Сортавалы!

Широко улыбающийся и счастливый барон проследовал в кабинет. Незамедлительно по телефону он доложил адмиралу Канарису о ходе операции и получил от всегда сдержанного начальника горячую похвалу. После разговора совершенно счастливый барон уже начал прикидывать, как его наградят за успешную операцию «Золотой трезубец». Орденом германского креста? Железным крестом первой степени? Или… повышением по службе, переводом в Берлин? А может, и тем, и другим?

За обедом появилась Хильда, пышногрудая круглолицая блондинка-финка. На этот раз она показалась барону просто красавицей! Не стал он и рассуждать, на кого работала эта девица. Они очень мило и весьмавесьма приятно поговорили. Хильда снова спросила о цели приезда, барон ответил шуткой. На предложение блондинки прогуляться вдвоем, барон весело ответил:

– Непременно, дорогая Хильда, но немного позже…

После обеда барон решил еще раз обследовать приготовленную для золотого эшелона пятисотметровую штольню в скальном, приладожском грунте…

* * *

Женщина во сне прелестно улыбнулась. Затем медленно и грациозно потянулась всем своим стройным телом. При этом юбка поднялась, точеные ноги высоко оголились. Три, а может, и все пять-шесть секунд Ермолай с удовольствием рассматривал прелестное создание и особенно красивые женские ноги. Но, несмотря на прекрасные женские прелести, в голову Сергеева лезли далеко не восторженные мысли:

«Как это надо понимать? Непонятно куда едем и без охраны? Горы трупов в вагоне… Пьяная капитанша… Слова во сне по-немецки, кинжал в сапоге, которым был убит майор и который, как я видел, унес лейтенант Островой? Что делать мне сейчас? Будить капитаншу и уточнять маршрут?».

Он приоткрыл дверь шире, шагнул в купе, взгляд упал на кинжал.

«Весьма и весьма интересная вещь», – с интересом рассматривая его, решил Ермолай.

Безмятежно спящая Ципок неожиданно открыла глаза, красивое лицо исказила болезненная гримаса.

– Что с вами? Как вы себя чувствуете? – спросил Сергеев.

– Плохо мне, – тихо выдавила женщина. – Дай мне таблетку, – медленно подняла левую руку.

Сергеев шагнул к столу, взял таблетку и передал в женскую руку. Ципок быстро проглотила таблетку.