Операция 'Армагеддон' отменяется (фрагмент) - [7]

- Но вас озабочивает что-то другое?

- Да, это так. Может случиться, что группа будет обнаружена... И тогда без стрельбы вряд ли обойдется... А где стреляют, там обычно бывают убитые...

- Я понимаю вас. Но что делать, у нас вариантов не так уж много - или "изделие-500" попадет в руки боевиков или, чтобы вернуть его в родное лоно, придется стрелять... По-моему, игра стоит свеч...

- Но одно дело, если убийство будет на совести боевиков и другое, если в этом будет замешан гражданин России. Я имею в виду Сайгака...

- А он что - безмозглый Рембо?

- Я этого парня хорошо знаю и уверен, что он зря убивать не будет... Да и легенда его... Если, не дай Бог, Сайгака захватят латыши, они мало что о нем узнают...

- А варианты его вызволения вами предусмотрены?

- Разумеется. Латвия не та страна, где осужденные находятся в неприступных Бастилиях или на островах, вокруг которых кишат акулы... Как-нибудь отобьем...

- Но вы, очевидно, оборудуете его электронным маячком?

- Да, это так. Браслет "Эхо" он наденет в Риге, его Сайгаку передаст наш агент. Так что при любом раскладе мы Валеру отыщем живого или мертвого... Но повторюсь, меня беспокоит гибель людей и говорю я вам это с одной целью: чтобы, в случае международного скандала, вы знали, с кого спрашивать...

- Об этом можете не беспокоиться, - президент скинул с лица маску внимательного слушателя. - Спрошу по всей строгости... А пока желаю вам удачи. И удачи Сайгаку, этот парень мне нравится, но кажется, любит рисковать...

- Разумный риск должен иметь место. Разведчик без этого качества не вызывает у меня уважения.

- Ну, тут я с вами, Николай Платонович, полностью согласен, - и повторил: - Держите меня в курсе...

Когда президент остался один, все его помыслы и глубинные чувствования тотчас же переключились на дела семейные. Вернее, на главную составную часть семьи - Людмилу Александровну, которая в этот час должна быть в ЦКБ. Почти не верующий в Бога, Путин тем не менее мысленно взывал к нему, просил Всевышнего, чтобы тот помиловал и не дал недугу овладеть самым дорогим для него человеком. И он представил, как она лежит на столе, голова - в арке-трубке, похожей на самолетное сопло. Он приблизительно знал, как выглядит такой томограф. Однажды, при посещении какого-то медицинского центра во Франции, его водили по кабинетам, оснащенным фантастической техникой. Но техника техникой, а живой человек, да еще свой, самый близкий превыше прогресса и самых сказочных достижений. Это Космос с его жемчужным ожерельем звезд и утрата этого Космоса - утрата абсолюта.

Путин позвонил и вскоре в кабинет вошел помощник Тишков. Его несколько одутловатое лицо было такого цвета, какое, наверное. бывает при сильнейших перегрузках или нехватке воздуха, когда каждая клетка молит о пощаде.

- Вы неважно себя чувствуете, Лев Евгеньевич?

- Да нет, ничего, - Тишков не любитель жаловаться, тем более, ему не хотелось быть слабым в глазах ЭТОГО президента.

- А как ваша астма?

- Ну, немножко донимает да и погода, сами видите, не способствует.

В Кремле все знали о болезни Тишкова и несколько раз были свидетелями сильнейших астматических приступов. Которые, между прочим, сваливались, как снег на голову. И если не помогал ингалятор, который всегда был при нем, вызывали неотложку. Врачи делали антигистаминные уколы, два кубика преднизалона и буквально через пятнадцать минут его ставили на ноги. Астма древний и коварный недуг. Но не марафонец. Внезапно приходит, так же внезапно отступает. Особенно та ее разновидность, которая пристала к Льву Евгеньевичу - неспецифическая астма. Без хрипов в груди, без удушающего кашля и заливающей грудь тяжелой мокроты. Просто у него перекрывало дыхание, в горле появлялся тугой ком, который, если на него не воздействовать лекарствами, может смертельной пробкой закупорить бронхи.

Возможно, потому, что Тишков сам познал страдания через болезнь, президент и попросил его об "одном одолжении". Несложном: сходить в библиотеку и принесли том медицинской энциклопедии на букву "м" "заболевания молочной железы". И Тишков такой просьбе не удивился, но сразу же смекнул: просьба личная, а потому надо выполнить ее без афиширования. И другое понял: возможно, кто-то в семье президента или из круга близких находится в опасности...

Когда на стол лег четвертый том медицинской энциклопедии, Путин не сразу принялся его перелистывать. Что-то сдерживало, возможно, боязнь найти там нежелательные признаки... Он ходил по кабинету, нет-нет и поглядывая за окно, где было жиденькое сегодня, без каких-либо признаков просветления. И это усугубляло душевную маяту. А маята - мать пессимизма, места для которого в груди президента давно уже не было. Ни миллиметра, ни микрона. Но ведь все меняется...

Звонок отвлек. Он быстро подошел к телефону и, не медля, произнес:

- Алло, я вас слушаю, - это его привычная фраза и все, кто ему звонит, воспринимают ее, как пароль - все в мире неизменно, стабильно и полно надежд...

Да, это был ее голос, тоже без малейших ноток уныния, а тем более отчаянья.

- Докладывай, - сказал президент, чуть надавливая на голосовые связки. - Что, как и отчего...