Операция «Андраши» - [42]

— Нет бензина. Но теперь никакой бензин их не спас бы, — с торжеством сказал Марко.

Он слышал и не слышал. Офицер на гнедой лошади обвел улицу взглядом, и секунду они словно смотрели прямо друг другу в лицо. Человек, с которым он встретится когда-нибудь потом (ведь, с ними обоими ничего не случится!), его ровесник, бездумно разменивающий пятый десяток в цветущее, невообразимо мирное время, и они встретятся у Рейна, два дипломата или два преуспевающих коммерсанта, и он ему скажет: «А, да! Я же вас видел в то мартовское утро — вас и остатки вашей дивизии, когда вас вышвырнули из России и гнали через Паннонию… Так выпьем же и помянем эти добрые старые дни… Какие были времена! Подумать только, ведь мы могли бы даже убить друг друга…»

Он почувствовал, что Марко сжимает его локоть.

— Вам нехорошо?

— Нет, а что…

— Да вы же стонали! Или вы не заметили? Нет, он не заметил.

— Я думал… Как мы будем жить с этими людьми потом?

В глазах Марко мелькнула его обычная усмешка.

— Потом? Это ведь совсем другое дело. Тогда-то и начнется настоящий бой.

— Я вас не понимаю. Если мы выиграем войну?

— А что, собственно, мы выиграем, дорогой капитан? Право избежать полного истребления? Шанс остаться в живых?

Голос Марко хлестал его, V него было такое ощущение, словно он заперт в душном чулане. Еще немного, и его стошнит. А Марко все говорил:

— Нам ведь нужно будет кое-что побольше, как вам кажется? Для нас потом еще долго не будет отдыха. Еще очень долго. — Он указал на солдат, скрывающихся за углом рыночной площади. — По-вашему, они поймут? Вы правда так думаете? — Скрестив на груди руки, покачиваясь на каблуках, выставив тяжелый подбородок в сторону проходящих солдат, Марко сам ответил на свой вопрос: — Нет, нам придется снова драться с ними. С ними и с им подобными. С помощью идей. Еще и еще. И конца этому я не вижу.

— Но ведь должен быть конец! Марко сказал с неожиданной сухостью:

— Да, безусловно. Я говорил только, что я — лично я, понимаете? — не представляю, как это будет.

— И вы не хотите остановиться?

— А что это означает? Вот я вам сейчас скажу. — Марко опустил руки и начал щелкать суставами пальцев, сначала на правой, потом на левой. Казалось, он собирается произнести речь. Но он сказал только: — Поражение. Остановиться — значит потерпеть полное поражение.

— Но ведь поражение — это еще не самое худшее?

— Разве? Во всяком случае, не для нас здесь теперь, да и после — тоже. Ни для кого из нас, черт побери.

Он не находил, что сказать.

Марко отвернулся от окна со злокозненной улыбкой, словно человек, с удовольствием сообщающий неприятную новость.

— Скоро десять. Через полчаса мы пойдем к этому вашему…

— Вы тоже хотите пойти?

— А что? Все устроено. И ведь мы из-за него столько недель просидели сложа руки.

Он совсем не хотел присутствовать при подобной встрече, но сумел спрятать свою досаду.

— А Том?

— С Томом будет Коста.

Они вышли на улицу, окутанную туманом тревожного возбуждения. Их сопровождал кто-то из группы Косты, но они не думали об опасности. Война еще продолжалась, но у них было такое ощущение, что она окончена. Марко напевал партизанскую песню. Их подошвы четко стучали по тротуару.

Внутреннюю дверь им открыла Марта. Ее лицо как будто побледнело и осунулось. Он поспешно сказал:

— Все в порядке. Это друг.

Она словно не поняла. Ее рот глуповато приоткрылся, бледные губы разомкнулись, и верхняя, хорошенькая, чуть-чуть оттопырилась — нечаянно, без кокетства. Она их даже не накрасила. Он взял ее за руку, и тонкие холодные пальцы показались ему совсем детскими. Марко шагнул вперед с улыбкой, которая была почти сочувственной. Он сказал Корнуэллу:

— Не знаю, как мы будем объясняться. Вы будете переводчиком. Скажите ей, что бояться не нужно.

— Он говорит…

Но она не дослушала:

— Вам лучше пойти к папе.

Андраши сидел скорчившись в кресле перед приемником. Он оглянулся на них и махнул рукой, предлагая им сесть и подождать. Из динамика несся поток венгерских фраз — отрывистых и тревожных.

Андраши выключил радио и поднялся на ноги. Руперт сказал:

— Мы пришли проститься.

Но как и Марта у двери, Андраши словно не расслышал. Его лицо было непривычно напряженным. Он выпрямился и сказал:

— Вы, конечно, знали, что это должно произойти? И вываживали меня, как рыбу на крючке? Ловко сделано, господа.

Каким-то образом Андраши по обыкновению сумел перевести ситуацию в сугубо личный план.

— Вы говорите о прорыве на Восточном фронте? Но мы даже…

— Нет! — взвизгнул Андраши. — К этому мы были готовы. Наши эмиссары уже получили все инструкции. Мы были готовы предложить немедленный мир и всемерно способствовать переброске войск через страну при условии невмешательства в наши внутренние дела. Я говорю о… — Он осекся и уставился на них с крайним недоверием. — Неужели вы хотите убедить меня, что вы действительно ничего не знали? Господа, ваша шутка заходит слишком далеко!

Руперт ощутил привычное усталое раздражение. Почему-то Андраши был просто неспособен воспринимать факты, реальные факты. Он сказал резко:

— Я не понимаю, о чем вы говорите.

Андраши с видимым усилием попытался взять себя в руки и продолжал уже спокойнее: