Опекун - [8]

А если Тед был в сарае, почему он не разговаривал с лошадьми, не успокаивал их, как делал это всегда, когда их что-то беспокоило?

Ее мрачное предчувствие сменилось страхом, интуиция пронзительно кричала, что если и случилось нечто нехорошее, то это произошло внутри сарая. Одри старалась успокоить напряженные до предела нервы, затем шагнула в открытые двери.

Она увидела его лежащим на спине в неудобной позе, голова неестественно повернута вправо, волосы спутаны, залиты темной липкой запекшейся кровью.

— Тед? — Единственное слово робко слетело с губ, разум не хотел принимать увиденное. В оцепенении она шагнула вперед. — Тед! — Одри стремительно бросилась к нему, на ходу выкрикивая его имя, и упала на пол вычищенного стойла. — Тед! Тед, скажи что-нибудь! — Одри схватила мужа за плечи, голова его повернулась на бок, взгляд остановился на ней. На мгновение, лишь на крохотное мгновение в ней шевельнулась надежда.

С ним все в порядке!

Он просто упал и ударился головой, но с ним все в порядке!

В ней еще теплилась надежда, она ухватилась за нее, как утопающий хватается за соломинку, но стоило ей внимательно посмотреть Теду в глаза, как надежда исчезла так же быстро, как и появилась.

Его глаза, ясные, темно-синие, были безжизненны.

Все, что Одри смогла в них увидеть, был немигающий, застывший взгляд смерти.

Она не могла сдвинуться с места, взгляд ее был прикован к мужу, она пыталась понять, что произошло.

Затем подняла глаза, затуманенные слезами, и увидела оборванные кожаные ремни, свисающие с угловых столбов стойла.

— Нет... — вырвалось почти беззвучно из сдавленного спазмами горла. — Это не могло произойти.

Не с Тедом.

Невозможно, чтобы с Тедом.

Он умел обращаться с животными, у него был особый, внушающий доверие, подход к любому живому существу, она сама почувствовала эту его удивительную способность в первые мгновения их встречи.

Все, что ему надо было сделать, это поговорить с животным или положить на него свою добрую руку, и...

Чувствуя, как судорожные рыдания сжимают грудь, Одри Уилкенсон с трудом встала на ноги и, шатаясь, пошла к двери. Казалось, это займет вечность, с каждым шагом ее боль усиливалась. Затем она выбралась из сарая, и горе, клокотавшее внутри и требовавшее выхода, исторгло из ее горла вой, разорвавший тишину надвигающегося вечера.

На той стороне поля показался Джо Уилкенсон, вышедший с рыболовными снастями, перекинутыми через правое плечо, и ящиком для рыбацкого снаряжения в левой руке, и остановился как вкопанный, едва до него донесся преисполненный мучительной боли крик матери. Немецкая овчарка, его постоянный спутник, навострила уши и прижалась всем телом к ногам Джо, будто защищая своего хозяина от неведомого существа, издающего этот чудовищный звук. Секунду спустя Одри закричала вновь, на этот раз она звала на помощь. Наконец Джо пришел в себя.

— Вперед, Сторм, — скомандовал он собаке. — Вперед, к ней!

Повинуясь приказу хозяина, огромный пес устремился вперед, оставив Джо на месте, и помчался через поле к Одри, которая опустилась на колени и закрыла лицо руками, подавленная охватившим ее горем.

И когда огромный пес бросился к его матери и начал жадно лизать ее лицо, пытаясь успокоить, только тогда Джо устремился вперед, с грациозностью дикого животного пересекая поле огромными прыжками. И подобно животному он вдруг остановился в нескольких ярдах от нее — внезапная осторожность поколебала его решимость.

Джо не проронил ни слова, пока Одри сбивчиво рассказывала ему, что произошло. Он слушал в полном молчании, впитывая ее слова, и понял лишь одну вещь.

Отец никогда больше не будет бить его.

* * *

Казалось, что прошла вечность, а минуло лишь полтора часа с тех пор, как Одри Уилкенсон обнаружила тело мужа. Сейчас она сидела в мастерской, устремив взгляд в одну точку, слова собравшихся вокруг людей обрывочными фразами доходили до ее сознания.

— Что-то, должно быть, напугало ее...

— Не говори ерунды...

— Шейка — не та лошадь, чтобы...

— Не могу в это поверить — только не Тед.

Но это был Тед.

Ей ни за что не забыть смертельной бледности на лице Джо, когда она рассказывала ему о случившемся, не забыть, каким непроницаемым стало это лицо, когда он, не давая выхода своим чувствам, слушал, что произошло с его отцом. А затем повернулся и пошел к сараю, будто не хотел смириться с правдой, пока не убедится в ней собственными глазами.

— Н-не смей, — прошептала Одри хриплым голосом. — Не входи, Джо. Разыщи Билла Сайкеса.

Джо остановился в нерешительности, и Одри заговорила вновь:

— Иди и разыщи Сайкеса, Джо. Там, внутри, ты ничем уже не поможешь.

Глаза сына несколько мгновений, не мигая, смотрели на нее, затем он отвернулся и продолжил путь к сараю. Лишь когда он добрался до полуоткрытых дверей, Одри наконец собралась с силами, поднялась на ноги и побрела к сараю, чтобы оттащить оттуда сына, за все время не проронившего ни слова.

— Живей, — шептала она ему, отворачивая его лицо от неподвижного тела отца. — Нам нужна помощь, Джо. Мы не можем просто оставаться здесь.

В состоянии крайне нервного возбуждения отвела она Джо назад в дом и позвонила Биллу Сайкесу, который жил в своей сторожке в четверти мили от них. Контора шерифа округа Кастлер располагалась в Чаллисе, на расстоянии более семидесяти миль, но кабинет помощника шерифа был ближе, в Сугарлоафе, а сам помощник, Рик Мартин, как и любой в городе, являлся их другом. Рик должен знать, что делать.