Опекун для юной девы - [57]

Она вылетела из комнаты, желая убедиться, что это не иллюзия, что чувства ее не обманывают. И расцвела улыбкой, обнаружив его именно там, где и ожидала — возле двери на кухню, что-то тщательно вымеряющего там… И, конечно же, обернувшегося к ней тут же, едва она появилась.

— Привет, ребенок. Выспалась?

— Ага. А тебе разве не надо на работу?

— У меня полный дом работы, зачем мне куда-то ходить? — он кивнул на гостиную, и в самом деле заполненную… какими-то деревяшками разных форм и размеров — коряги, стволы, вернее, их части, распиленные кто вдоль, кто поперек, множеством инструментов, о назначении большинства из которых Аня могла лишь догадываться, листами с рисунками и расчетами.

— А это все что? — недоуменно поинтересовалась девочка. В состоянии вечного ремонта, вроде, он жить не хотел, вчера только все закончили, убрали, расставили, а тут…

— Ну, ты же хотела, чтобы я сделал тебе что-то из дерева, украсил дом.

— Но я думала так, статуэтку. Маленькую, на тумбочку.

— И статуэтку, если захочешь. Из отходов.

— А это?..

— А это будет резное ободверье для твоей кухни.

— Резное что?

— Украшение. Дверного проема. Сделаю в виде ивы, трепещущей на ветру. Вот отсюда, — он, склонившись, коснулся плинтуса справа от косяка, — будет расти ствол, дальше пойдут ветви, шатром нависая над дверью и ниспадая слева, оживляя стену летящими на ветру ветвями.

— Красиво, — представила она, следя за движением его рук. — Но это ж, наверно, долго.

— Да, — согласился он, — за пару дней не успеть. Тем более что на работе мне все же бывать придется. Сегодня вот после полудня надо будет туда заглянуть на пару часов, надеюсь, придумаешь, чем без меня заняться.

— Да придумаю, конечно, Ар, ну что ты? Ну, я же не маленькая уже, в самом деле. Ты из этих несчастных двух лет, что мне до восемнадцати не хватает, такую трагедию на ровном месте развел.

— Ну и не развел, ну и не трагедию, — не согласился он. Подошел, обнял ее, такую теплую и мягкую после сна. Зарылся носом в ее встрепанные волосы, припал губами к бьющейся на шее жилке. Лизнул, заставив ее вздрогнуть и чуть приподнять плечо. Вновь припал в поцелуе.

Она не вырывалась. Привыкла. Просто наслаждалась его нежностью, его лаской. Близостью его тела, от которого исходило такое умопомрачительное, такое родное тепло. Этой его глубоко вредоносной «аурой». Ну и как она может быть вредоносной, когда так ласкает, кажется, каждую жилку, проходя сквозь тело?

Не ощущая сопротивления, его губы заскользили по ключице, прошлись по горлу, заставив ее выгнуть шею с легким вздохом изумления. А пальцы проникли под футболку, наслаждаясь нежностью и бархатистостью ее кожи.

— Ар! — все же всхлипнула она, приходя в себя.

— Дай ребрышки посчитать, — останавливаться не хотелось. Она пахла так восхитительно — открытая, томная.

— Перестань. Ты хотел работать.

— Да. Конечно. Сейчас, — он опустился перед ней на колени и, задрав футболку ей до груди, поцеловал вздрогнувший животик. И действительно пересчитал поцелуями ребрышки — справа, слева — до самого края ее одежд, до жестких косточек ее лифчика, до ее судорожно прижатых к груди ладоней. Провел языком дорожку от пупка и выше, до вставших на его дороге пальцев. Лизнул и их.

— Аршез!

— Трусиха, — он вздохнул, прижимаясь щекой к ее животу и обхватывая ее при этом руками, чтобы не отстранялась. А что ладони легли на ягодицы — так оно само как-то вышло, он не специально. — Такая мягкая, такая трепетная… моя, — ладони на ее попе сжались непроизвольно, ему просто захотелось ощутить ее чуть сильней, а там ткань…

— Пусти! — она все же запаниковала. Он никогда не остановится. Не успокоится, пока не затащит ее в постель. Чуть она позволяет ему одно — и он тут же идет дальше!

— Не держу, — он действительно убрал руки и отстранился, садясь на пол возле ее ног.

Убежала. Заперлась в ванной с горящими от смущения щеками. Недовольная всем — им, собой, своей на него реакцией, своей готовностью… или нет, желанием позволить ему… посмотреть, что будет, если ему позволить… нет, черт побери, нет! Она не такая, она знакома с ним три дня! А он просто избалованный распутный мальчишка, который даже отношения ни с кем построить не может, потому что всех мыслей — как бы в постель затащить, а как затащит, так уже и идеи кончились, что дальше-то делать, и интерес пропадает… Да к дьяволу! Она не должна себе позволять, не должна от него так зависеть! Надо самой… Собой… Быть собой, а не беспомощным к нему приложением!.. Знать бы, как…

— Пойдем гулять по городу? — он неслышно опустился на кухонный стул, когда она готовила себе бутерброды под мерный шум закипающего чайника.

— Тебе ведь работать надо, — качнула головой, не отрываясь от своего занятия.

— Много работать вредно, — не согласился Аршез. — Вот свежий воздух — он никогда вредным не бывает.

— Это в городе он свежий?

— А куда хочешь, за город? Хорошо, давай слетаем. Я знаю много красивых мест, тебе понравится.

— Нет.

— Анют? — взглянул недоуменно. То, что она все еще дуется, он понял. И что смутил он ее куда сильнее, чем… чем стоило бы, понял тоже. Но ведь не собирается же она теперь безвылазно сидеть дома в такой погожий день?