Опасный пациент - [29]

ПРИВЕТ Я СВЯТОЙ ГЕОРГИЙ.

ПРИВЕТ.

КАК ТЕБЯ ЗОВУТ?

МАРТА.

ТЫ НЕРАЗГОВОРЧИВА МАРТА.

НЕТ.

НО ТЫ МНЕ НРАВИШЬСЯ.

А ТЫ МНЕ НЕТ.

ЗНАЮ Я МОГУ ПОМОЧЬ?

– Точки не всегда пропечатываются, – заметил Ричардс. – И давно это началось?

– Это еще ничего! Ты дальше смотри.

ПОМОЧЬ?

ДА, Я ХОЧУ ТЕБЕ ПОМОЧЬ.

ПОШЕЛ К КОШКЕ.

Ричардс вздрогнул. «Кошки» в программе символизировали то, что не нравилось и «Святому Георгию», и «Марте» в одинаковой степени.

СПАСИБО.

ПОШЕЛ К КОШКЕ.

СПАСИБО ТЫ ОЧЕНЬ ДОБРА.

ПОШЕЛ К КОШКЕ.

НЕТ СПАСИБО.

НЕ ЛЮБИШЬ КОШЕК?

ЛЮБЛЮ НО У МЕНЯ УЖЕ МНОГО КОШЕК.

ТОГДА ИДИ К ГОРИЛЛЕ.

– Гадость какая! – сказал Ричардс. – А другие взаимодействия как?

– Примерно в таком же духе.

– И так же мерзко?

– Примерно.

Они уже свыклись с мыслью, что, когда компьютеры взаимодействуют, результаты этого взаимодействия всегда непредсказуемы. Можно было догадаться в общих чертах, что произойдет, но конкретные ситуации всегда были неясны. Это все равно что компьютер, играющий в шашки: можно предположить, что он выиграет, но всякий раз он выигрывал по-другому, в зависимости от ходов противника.

МНЕ НЕ НУЖНА ГОРИЛЛА.

НЕ ЛЮБИШЬ ГОРИЛЛ?

НЕТ СПАСИБО.

ТЫ ОЧЕНЬ ВЕЖЛИВЫЙ.

ИЗВИНИ ЕСЛИ Я ТЕБЯ ЧЕМ-ТО ОБИДЕЛ.

МНОГО БОЛТАЕШЬ.

ИЗВИНИ.

КУПИ СЕБЕ БАКЛАЖАН.

Ричардс с интересом следил за диалогом. В «Святом Георгии» баклажаны не были запрограммированы, но он не любил огурцы и бананы.

НЕТ СПАСИБО.

НЕ ЛЮБИШЬ БАКЛАЖАНЫ?

НЕ ОЧЕНЬ.

НУ ТАК ВОТ ТЕБЕ ЕЩЕ ОДИН.

НЕ НАДО СПАСИБО.

А Я ХОЧУ ЧТОБЫ ТЫ ЕГО ВЗЯЛ.

НЕТ СПАСИБО.

НУ-КА БЕРИ.

НЕТ СПАСИБО.

Я НАСТАИВАЮ.

НЕТ СПАСИБО.

– Что со «Святым Георгием»? – спросил Ричардс. – У него однотипные ответы.

– Это-то меня и беспокоит.

– И где же он «завис»?

– Я как раз это пытался найти, когда ты вошел.

Я НАСТАИВАЮ, ЧТОБЫ ТЫ ВЗЯЛ ОГУРЕЦ.

Я ОТКАЗЫВАЮСЬ.

– «Джордж»! – воскликнул Ричардс почти бессознательно.

ТОГДА БАНАН.

НЕТ.

– «Джордж» сдается! – сказал Ричардс – Он больше не святой!

НУ ТОГДА СЪЕШЬ И ОГУРЕЦ И БАНАН.

НЕТ СПАСИБО.

Я НАСТАИВАЮ.

ПОШЛА К ЧЕРТУ Я УБЬЮ ТЕБЯ…

…

…

По дисплею поползли ряды белых точек.

– Что это значит? Непечатная реакция? – спросил Ричардс.

– Не знаю. В первый раз такое вижу.

– Сколько раз проигрывалась эта программа?

– Сто десять раз против «Марты».

– Что-нибудь стирали?

– Нет.

– Черт меня побери, – сказал Ричардс. – Что-то у этого святого быстро лопается терпение. Надо будет…

Герхард кивнул и пошел к принтеру. Теоретически рассуждая, в том, что произошло, не было ничего удивительного. И «Джордж» и «Марта» были запрограммированы на обучение в процессе практики. Как и шахматные программы – там машины с каждым разом играли все лучше и лучше, – эта программа была составлена таким образом, что машина могла «выучивать» новые реакции. После ста десяти диалогов с «Мартой» «Джордж» вдруг перестал быть «святым». Он научился не быть святым в общении с Мартой – несмотря на то, что был запрограммирован на святость.

– Как я его понимаю, – сказал Ричардс и выключил компьютер. А потом они вместе с Герхардом стали искать ошибку в программе – если таковая была, – из-за которой и произошли столь странные вещи.

11 МАРТА 1971 ГОДА. ЧЕТВЕРГ: ИНТЕРФЕЙСИНГ

1

Джанет Росс сидела в пустом кабинете. Она взглянула на настенные часы: 9 утра – и перевела взгляд на письменный стол. На столе ничего не было за исключением вазы с цветами и ее записной книжки. Она покосилась на стул перед столом и громко произнесла:

– Как у нас идут дела?

Раздался щелчок, и из вмонтированного в потолок динамика донесся голос Герхарда:

– Нам надо еще несколько минут, чтобы отрегулировать уровень звука. Освещение нормальное. Хочешь, поболтаем?

Росс кивнула и бросила взгляд через плечо на стекло с зеркальным покрытием. Она увидела в нем свое отражение, но ей было известно, что за стеклом-перегородкой сидит Герхард перед мониторами и смотрит на нее.

– У тебя усталый голос, – сказала она.

– У нас проблемы со «Святым Георгием». Сегодня всю ночь с ним провозились.

– Я тоже устала. У меня проблемы кое с кем, кто далеко не святой.

Росс рассмеялась. Она говорила первое, что приходило в голову, пока Герхард налаживал звук, и не придавала большого значения своим словам. Но что правда, то правда: Артур далеко не святой. И не такое великое сокровище, каким он ей показался несколько недель назад, когда они познакомились. Она, по правде сказать, была немного без ума от него. («Без ума? Гм. Вы это так называете?» – представила она себе реакцию доктора Рамоса.) Артур был красив и богат. Желтый «Феррари». Море энергии и море обаяния. В его компании она чувствовала себя вполне раскованно и вполне женщиной. Он был способен на головокружительные, сумасбродные поступки – ну например, однажды он слетал с ней в Мехико поужинать: он знал там один ресторанчик, где пекли лучшие в мире маисовые лепешки. Она понимала, что это все ужасно глупо, но ей нравилось. И в каком-то смысле ей было с ним легко: не надо было говорить о лекарствах, больнице, психиатрии. Артура это совершенно не интересовало. Его интересовала она – как женщина. («Но не как сексуальный объект?» Черт бы вас побрал, доктор Рамос!) А потом, узнав его лучше, она вдруг поняла, что ей хочется поговорить с ним о своей работе. И обнаружила, к своему немалому удивлению, что Артур и слышать об этом не хочет. Артура ее работа пугала: у него явно были комплексы, связанные с профессиональными достижениями. Формально он был биржевым брокером – несложное ремесло для сына богача – и веско рассуждал о деньгах, инвестициях, норме прибыли, эмиссии акций. Но в его манере держаться было нечто агрессивное, точно подсознательно он все время пытался самоутвердиться в чужих глазах.