Опасный беглец - [19]

Это был Лалл-Синг.

– На этом коне тебя пристрелят, саиб, – сказал Лалл-Синг. – Возьми моего!..

Он спешился и подвел к полковнику своего худого конька.

Лалл-Синг улыбался.

Разгадывать значение этой улыбки у полковника не было времени. Он отдал индусу своего могучего пегого Робинзона, а сам вскочил на худого Лалл-Сингова коня.

– Спасибо, Лалл-Синг, – сказал полковник. Он поскакал дальше.

«Неужели эта скотина всё-таки предана мне?» – думал он.

Конь уносил его дальше через поля, незнакомой дорогой. Пушечная пальба доносилась издали, потом запахло дымом: где-то близко горели джунгли.

Британские стрелки рассеялись по полю. Франк давно отстал.

Солнце поднялось высоко, зной и жажда томили полковника.

Сколько уже часов он провел так в седле? Он не мог бы сказать.

За бамбуковыми зарослями открылась широкая мощеная дорога. Полковник гнал коня по дороге. Он увидел впереди гряду невысоких оголенных холмов, за холмами блеснула светлая полоса реки.

«Да ведь это дорога в Дели!» – узнал Гаррис.

Неужели конь унес его так далеко? Он допытался определить время по солнцу. Было уже не меньше трех часов пополудни.

Мучительно хотелось пить.

Где взять воды? Наполовину высохший пруд виднелся впереди у шоссе, – не пруд, а стоячая лужа в глинистых берегах. Напиться из лужи? Невозможно! Гаррис дал шпоры коню. Вперед!

Впереди Дели. Древняя крепость, резиденция шаха, старый укрепленный город. В Дели – сильный туземный гарнизон, прекрасные стрелки, саперы, лучшая в стране артиллерия. В Дели – несметные запасы пороху и ядер.

Неужели полковник Риплей в Дели откажет ему в батальоне стрелков, чтобы усмирить аллигурских бунтовщиков? Гаррис шпорил гнедого конька.

Облачко пыли поднялось впереди. Кто-то скакал навстречу.

В придорожном селении – тишина. Дым не струится над тростниковыми крышами. Точно деревня вдруг поднялась и ушла, – вся, до последнего человека.

Облачко пыли ближе и ближе. Встречный всадник шел карьером. Гаррис уже видел треугольник леопардовой шкуры на высокой уланской шапке и морду коня, облитую пеной.

Улан подскакал и круто осадил своего коня.

– Назад! – кричал улан. – Поворачивайте назад, полковник!

– Что такое? – спросил Гаррис, оторопев. – Что случилось?

– Дели взят, – сказал улан. – Занят восставшими полками.

Он спешился и, подбежав к пруду, жестом отчаяния погрузил в грязную воду лицо и руки.

Только тут Гаррис увидел: пятна крови на мундире, разодранный рукав.

– Без единого выстрела! – сказал улан. – Без сопротивления.

Гаррису казалось: он слышит всё это в бреду.

– Дели? Лучшую крепость в стране без боя отдали мятежникам? А как же знаменитый форт и пушки? Три полка? Арсенал? Бастионы?

– Всё отдали! – сказал улан. Он уже вытирал лицо полой нарядного белого мундира. – Первые повстанцы выступили из Мирута еще вчера в полночь. Все деревни по дороге снимались и шли за ними. К утру были под Дели. Прошли по плавучему мосту… Таможенного чиновника – в воду! Стража салютовала у ворот. Ворота настежь. Четыре тысячи туземных солдат да тысячи полторы крестьян без препятствий вошли в город.

– А гарнизон? Полковник Риплей?

– Риплей убит! – сказал улан. – Свои же сипаи пристрелили. Гарнизон весь на стороне повстанцев. Обнимались как братья. Ни одного британского солдата не оказалось в Дели в решающую минуту…

Улан уже вернулся к своему коню. Он наклонился и тем же жестом отчаявшегося человека подтянул коню подпругу.

– Одно успели сделать наши: взорвали арсенал. Два молодых лейтенанта, отчаянные храбрецы. Должно быть, погибли.

– А майор Аббот? А его туземные стрелки? – Гаррис не мог опомниться.

– Майор Аббот бежал, бросив коня, бросив оружие, пешком по Курнаульской дороге… А его туземные стрелки сейчас расстреливают в кордегардии своих офицеров.

Улан заметил резкую бледность на лице полковника.

– Погодите, полковник, я сейчас вам помогу.

Он зачерпнул воды всё из той же лужи и, сняв с Гарриса шлем, облил его голову грязной водой.

– Назад, полковник! – сказал улан.

Оба вскочили в седла и рысью пустили коней назад, по пустынному шоссе.

– Теперь нам надо подумать, как бы вернее до наступления ночи добраться до Курнаульской дороги, – сказал улан.

Глава одиннадцатая В СТЕНАХ КРЕПОСТИ

Еще никто не знал, что произошло в Мируте, а уже с ночи все чего-то ждали. Горожане не спали с четырех утра, купцы сомневались: открывать или не открывать лавки? В Шайтан-Пара и вовсе никто не ложился. Что бы ни принес этот день другим, – жителям Шайтан-Пара, квартала нищих, этот день мог принести только освобождение.

На стене города, обращенной к реке, с восхода солнца толпились люди. Все смотрели на Джамну, на плавучий мост, на белую ленту дороги, ведущей к Мируту.

В девять утра далекое облачко пыли поднялось над гладкой дорогой.

– Они, они! – кричали люди.

Облачко приближалось. Теперь уже хорошо было видно: большое войско, несколько тысяч человек идут к переправе.

Вот голубые мундиры соваров замелькали сквозь пыль, – конница идет впереди.

Все в белых чалмах, – конные совары поснимали ненавистные кивера, повязали головы белым полотном, – все в белых чалмах, ровным строем, по четыре в ряд.

– Они, они, повстанцы!.. Смотрите, смотрите!..