Опасный беглец. Пламя гнева - [123]

Какие-то женщины дали ей тёплых лепёшек и уложили в углу свайного дома, на груду гороховых стеблей. И она тотчас уснула.

Когда Аймат проснулась, было уже ясное утро. Флотилия повстанцев с пальбой, с победными криками возвращалась обратно. Они тянули за собой на канате целую связку голландских шлюпок.

Было ещё темно, когда повстанцы подошли к острову. Они шли очень осторожно, и голландцы не забили тревоги. Ардаю с товарищами, плывшими на первой лодке, удалось сразу подобраться к канатам, которыми были привязаны шлюпки голландцев. Прежде всего они обрубили канаты и отвели шлюпки подальше. Только потом открыли пальбу. Когда голландцы опомнились, они увидели, что окружены и что бежать им с острова не на чем. Бой был короткий; голландцы отдали больше сотни карабинов и немало патронов к ним. Сейчас они лежат на островке обезоруженные, связанные и неуклюжие, как большие водяные черепахи.

— Пока мы захватили с собою только одного сержанта, — Гудар смеясь показал на дно шлюпки.

Аймат заглянул в шлюпку и увидела белобрысый затылок и опухшую красную щёку того самого сержанта, который привёз её в форт.

— Остальных привезём завтра! — сказал Ардай. — А сейчас скорее к берегу. В форту остались почти одни только яванские солдаты.

— Скорее, пока не узнали в Серанге и не прислали в форт подкреплений! — подхватил Гудар.

Вся флотилия повстанцев, ударив вёслами по воде, двинулась к форту.

Глава двадцать восьмая КОНЕЦ НАДЕЖДЕ

Адъютанты, приближённые и секретари окружали генерал-губернатора Даймер-ван-Твиста в его Бейтензоргском дворце. Сюда не доходили ни тревожные сигналы с западного берега, ни доклады о «брожении» на восточных островах.

Дворец индийского наместника свита превращала в недоступную для смертных резиденцию. Приёмы обставлялись с провинциальной пышностью. Скучая в тропиках, вдали от Европы, свита Даймер-ван-Твиста очень точно соблюдала все подробности европейского дворцового этикета. На большой приём в Батавию генерал-губернатор выезжал только раз в месяц. Аудиенции к нему надо было добиваться неделями. Замкнувшись от всего света, не видя и не замечая того, что происходит в колониях, свита генерал-губернатора играла в маленький королевский двор.

Эдвард письмом испросил у генерал-губернатора короткой аудиенции по важному делу.

— Его превосходительство болен и не принимает, — ответили ему.

Даймер-ван-Твист действительно был болен: у него вскочил гнойный прыщ на ноге.

Эдвард выждал неделю и попросил аудиенции второй раз.

— Его превосходительство едва оправились после болезни и принимает исключительно по важным делам, — объяснили Эдварду.

Минуя всех чиновников, Эдвард пошёл к самому личному адъютанту генерал-губернатора — барону Ван-Хеердту.

Он просил о получасовом разговоре с его высокопревосходительством.

Этого разговора было бы достаточно, чтобы разъяснить всё дело, решить судьбу его и его семьи, освободить Лебак от регента Адхипатти, принять меры к облегчению положения туземцев в этом округе.

Прямая и резкая манера Эдварда разговаривать, худоба и нервность лица, настойчивость его просьбы произвели впечатление на барона.

— Кажется, у этого Деккера из южного Бантама действительно важное дело, — сказал барон генерал-губернатору. — Может быть, вы, ваше высокопревосходительство, не откажетесь его выслушать?

Его высокопревосходительство подумал с минуту. Если бы это была просьба о переводе на лучшее место или о повышении оклада, генерал-губернатор выслушал бы Деккера. Но этот человек восставал против всей системы, против системы, на которой держались могущество Голландии в колониях, её спокойствие, её доходы.

— Отказать! — сказал Даймер-ван-Твист барону.

На рейде в Танджонк-Приоке проверял свои котлы «Маршал Дандельс», готовясь принять на борт наместника голландского короля. Даймер-ван-Твист уезжал — срок его наместничества кончался, через несколько дней он отбывал в Европу.

— Несколько минут! — просил Деккер. — Несколько минут для важного разговора сегодня вечером или хоть завтра утром, перед самым отъездом.

— Отказать! — сказал генерал-губернатор. — В лебакских делах не вижу причины для беспокойства.

Даймер-ван-Твист уехал, не выслушав Эдварда.

Эвердина была больна; её нельзя было брать в переезд через два океана.

Эдвард отослал Эвердину с маленьким Эдвардом в Рембанг, к брату Яну, на табачную плантацию. Он уезжал в Европу один.

Той же дорогой, что семнадцать лет назад, по насыпному шоссе, среди болотистых зарослей, Эдвард пешком прошёл из Батавии в Танджонк-Приок.

— «Батавский колониальный листок!», «Последние известия!» — выкликал мальчишка-газетчик на пристани перед самым отходом судна. Эдвард купил газету.

Он развернул её уже на борту. «Вся провинция Лебак охвачена восстанием», — прочёл он сообщение из западной Явы.

Глава двадцать девятая ФОРТ КАСТЕЛЛИНГ

Майор де Рюйт вёл своих людей из Серанга к форту Кастеллинг.

С ним был недавно сформированный 27-й пехотный голландский полк, почти в полном составе, и артиллерийская часть под командой капитана Ван дер Фроша.

Артиллеристы прибыли из самой Батавии. Де Рюйт выпросил их у генерала в Серанге, так как предвидел, что операция будет трудна.