Опасные пути - [223]

Как бы там ни было, но графу Лозену казалось, что любовь принцессы проявилась с особенной горячностью именно с того времени, когда она выпила изделие Экзили. Он щедро наградил итальянца, а тот втихомолку подсмеивался над таким легковерием. Экзили сделал еще один шаг на своем опасном пути: он связал свою судьбу с судьбой могущественного фаворита, который теперь был обязан итальянцу и проникся полным доверием к его сверхъестественным познаниям. Экзили ни минуты не сомневался, что графу удастся свергнуть новую фаворитку короля, а в этом деле сам он мог быть могучим союзником Лозена: ведь в его власти было приготовить маркизе де Монтеспан такой скандал, который не мог бы потушить и сам король. Людовик не мог бы заглушить общее негодование, если бы маркиза де Монтеспан оказалась сообщницей отравительницы Бренвилье. Конечно для этого необходимо было доставить в Париж эту ужасную женщину, которая все еще спокойно жила под защитой гостеприимных стен монастыря; но итальянцу было известно, что граф Лозен уже поручил это дело сержанту Дегрэ. При таких условиях Экзили оставил свое первоначальное намерение покинуть Париж и решил остаться и следить за ходом событий. Его надежды приобрели еще большую уверенность с тех пор, как Лозен сообщил ему, что король изъявил согласие на брак принцессы Монпансье с графом Лозеном, который таким образом становился членом королевского дома.

Экзили вскоре заметил, что не он один пользовался доверием Лозена. Незадолго до отъезда во Фландрию все заговорили о предстоящей свадьбе Мадемуазель с графом Лозеном; в королевской семье это вызвало всеобщее возмущение, и короля ожидали крайне неприятные сцены. Лозен гордился своим успехом, и в этом его поддерживали ложные друзья. Желая доказать, что он уже имеет почти неограниченные права на принцессу королевской крови, он относился к бедной Мадемуазель с оскорбительным презрением. Когда его упрекали в грубости, граф дерзко отвечал:

— Французские принцессы любят, чтобы их держали в ежовых рукавицах.

Усердные шпионы маркизы Монтеспан и других врагов графа передали это королю, но он лишь горько усмехнулся.

Через несколько времени граф явился к принцессе прямо с охоты и, бросившись в кресло, крикнул ей:

— Луиза Бурбонская, сними с меня сапоги!

Когда это довели до сведения короля, он заскрежетал зубами и сказал, обращаясь к маркизе Монтеспан:

— Лозен заходит слишком далеко!

— Мне непонятно Ваше спокойствие, — ответила маркиза. — Конечно граф — Ваш друг…

— Но я могу положить предел своей дружбе, — возразил король.

Маркиза задрожала от злобной радости.

— Так обуздайте его высокомерие, государь.

— Это мне не трудно, но любовь принцессы превосходит всякое вероятие. Это — просто какое-то безумие.

— Безумие — это настоящее слово, государь. Принцесса обезумела или вернее ее сделали безумной.

— Сделали безумной? Как мне понять это? — спросил король, вдруг сделавшийся серьезным и внимательным.

— О, государь, ведь Вам известны сношения графа с итальянцем… Ну, принцессе был дан любовный напиток.

Людовик вскочил с места.

— Значит, все еще пользуются средствами, которые…

— Конечно пользуются, государь, и я нахожусь в смертельном страхе; что, если кому-нибудь удастся волшебными средствами заставить Вас, Ваше величество, подарить свою любовь другой женщине!

— О, этого Вам нечего бояться, — с улыбкой сказал король, — но то, что Вы рассказали, отвратительно!

— Умоляю Вас, Ваше величество, о глубочайшем молчании! Мы вовсе не в безопасности: этот итальянец — демон!

— Я прикажу схватить его и сжечь! И сию же минуту!

Ужас охватил маркизу.

— Нет, нет! — вскрикнула она, — надо быть осторожными. Необходимо арестовать его, прежде чем он успеет что-нибудь сказать. Подумайте, государь, о моем щекотливом положении: ведь он навещал меня на улице Францисканцев!

— Вы правы, придется подождать. Но Лозен? Я еще подумаю о его свадьбе с принцессой.

Маркиза Монтеспан торжествовала: ей удалось опять оттеснить графа с его позиции. Он слишком положился на преданность камерфрау принцессы, которая подала своей госпоже любовное зелье в шоколаде. Маркиза Монтеспан щедро оплачивала всякие открытия во дворце Монпансье и в точности знала историю с волшебным напитком.

Таково было положение дел перед отъездом во Фландрию. Лозен видел маркизу только с улыбкой на устах. Он был осторожен, но в сущности кого было ему бояться? Король дал свое согласие; принцесса, перед которой Лозен выказывал полное равнодушие, изнывала от любви. При каждой остановке она бросалась к своему возлюбленному, но он поворачивался к ней спиной, желая показать своему монарху, будто не очень дорожить той честью, к которой так жадно стремился. Король был в страшном гневе; королева, министры, маркиза Монтеспан, герцогиня Орлеанская, — все соединились против фаворита, и в огромном поезде только и говорили о том, как бы помешать этому браку.

Обо всем этом Лозен догадывался, но рассчитывал на согласие короля, который не мог вторично нарушить данное слово, затем на любовь принцессы и наконец на тайну маркизы Монтеспан, благодаря которой держал в руках королевскую фаворитку. Ради своего собственного спасения она не могла идти против него. Всю дорогу король играл с Лозеном комедию, и он совершенно обманул графа, так что тот пришел к убеждению, что все усилия его врагов не привели ни к чему. Путешественники еще не добрались до Дюнкирхена, как король уже дал маркизе слово, что брак Лозена с принцессой не состоится.