Опасные пассажиры поезда 123 - [4]

— Не стоит сердиться, — заметил доктор. Он приложил к ране салфетку, затем другую. — Просто любопытно. У вас здесь создалась репутация…

— Какая?

— Человека бесстрашного, — доктор ловко прилаживал салфетку гибкими смуглыми пальцами. — Или безрассудного. Мнения разделились.

Райдер пожал плечами. В углу палатки на носилках лежал скрюченный полуголый африканец в обрывках солдатского обмундирования и тихо, безостановочно стонал. Доктор смерил его пристальным взглядом, и солдат примолк.

— Интересно бы узнать ваше собственное мнение, — сказал доктор.

Райдер молча наблюдал, как коричневые пальцы накладывают повязку на рану. Пока терпимо. Подожди момента, когда надо будет отдирать от раны пластырь вместе с волосками — тогда и увидишь, терпимо или нет. Доктор ждал ответа.

— Вам виднее, майор. Я полагаюсь на ваше мнение, — наконец проговорил Райдер.

Доктор доверительно произнес:

— Бесстрашия не бывает. Безрассудство — да! Неосторожность — да! Некоторые просто хотят умереть.

— Вы имеете в виду меня?

— Не берусь утверждать, не зная вас. Я основываюсь лишь на слухах. Надевайте штаны.

— Жаль, — сказал Райдер, рассматривая дыру в залитых кровью брюках. — Я рассчитывал, что вы поставите диагноз.

— Я не психиатр, — улыбнулся доктор. — Просто любопытно.

— А мне — нет. — Райдер взял свою немецкую каску, каким-то путем добравшуюся в Конго из уцелевших во время Второй мировой складов вермахта, надел ее и сдвинул вперед, так, чтобы короткий козырек бросал тень на глаза. — Я совсем не любопытен.

Доктор с интересом рассматривал Райдера.

— Кажется, я начинаю понимать, почему они прозвали вас Железный Зад. Поберегите себя…

Глядя на унылый профиль копа, Райдер думал: «Я мог бы ответить индийскому доктору на его вопрос, но он, скорее всего, понял бы меня неверно и подумал, что я говорю о переселении душ. Пан или пропал, майор, — вот моя простая философия. Пан или пропал. И дело тут не в безрассудстве, не в бесстрашии. Это не означает, что ты заигрываешь со смертью или не видишь в ней последней тайны. Это просто отменяет большую часть трудностей бытия, сводит принципиальную неопределенность жизни к простому алгоритму действия. Никаких тебе мучительных попыток проникнуть в будущее, все просто: „да“ или „нет“, пан или пропал».

На станцию въезжал поезд. Один из пассажиров склонился над краем платформы так низко, что, казалось, он вот-вот бросится на рельсы. Райдер напрягся. Нет, пожалуйста, только не сейчас, только не сегодня. Он уже хотел сделать движение, чтобы оттащить кандидата в самоубийцы из опасной зоны, но тот в последний момент сам отпрянул. Поезд остановился, двери открылись. Коп вошел в вагон.

Райдер взглянул на машиниста. Тот сидел на своем металлическом табурете, облокотившись на раму полуоткрытого окна. Он был чернокожим — нет-нет, поправил себя Райдер, «чернокожий» — это политический ярлык; назовем этого человека бронзовым. Машинист широко зевал, прикрывая рот ладонью. Он равнодушно выглянул в окно, затем бросил взгляд на индикаторы, которые, как и в кабине кондуктора, сигнализировали, что двери закрыты и заперты.

Поезд тронулся. Это был «Пэлем Сто восемнадцать». Нумерация поездов основывалась на простой системе: станция плюс время отправления. Поезд, выходивший со станции «Пэлем-Бей-Парк» в 1.18 пополудни, назывался «Пэлем Сто восемнадцать». На обратном пути, отправляясь из конечного пункта — со станции «Бруклин-Бридж» — он получал название «Бруклин-Бридж Двести четырнадцать». Промежуток между поездами в это время дня составляет пять минут. По крайней мере, так обстоит дело в обычные дни, думал Райдер. Но сегодняшний день не будет обычным; сегодня в расписании вероятны серьезные сбои.

Когда мимо него проходил третий вагон поезда, Райдер снова увидел рыжего копа. Тот стоял, держась за поручень, и его правое плечо было опущено так низко, словно он стоял на наклонной поверхности. А если бы я опоздал, вдруг подумал Райдер. У них был предусмотрен аварийный сигнал на случай экстренной отмены операции. Что, если бы они назначили другой день? Он еле заметно покачал головой: неважно. Что ты мог бы сделать в прошлом — не считается. Важно только то, что ты делаешь сейчас.

Последний вагон поезда пронесся мимо и скрылся в туннеле, в направлении станции «23-я улица». На платформу спускались новые пассажиры. Первым шел чернокожий парень, на этот раз цвета горького шоколада. Он был одет щегольски: небесно-голубой плащ, красно-синие в шахматную клетку брюки, коричневые туфли на трехдюймовой платформе, черный кожаный берет. Развинченной походкой парень прошагал по перрону, остановился далеко за цифрой «10» и тут же склонился над краем платформы, с вызовом вглядываясь в туннель.

Мир тебе, черный брат, подумал Райдер. До прибытия поезда «Пэлем Сто двадцать три» осталось меньше пяти минут, и не стоит гипнотизировать рельсы, чтобы приблизить его появление. Черный парень неожиданно обернулся, будто почувствовав, что за ним наблюдают. Он посмотрел на Райдера в упор, его глаза с яркими, крепкими белками вызывающе сверкнули. Райдера не задел этот вызов, он ответил мягким взглядом: расслабься, черный брат, побереги энергию, она тебе еще пригодится.