Опасности прекрасный лик - [107]
— Я болен, — произнес Карл. — Я болен много лет. Мне не хотелось никому признаваться, однако сейчас болезнь перешла в ту стадию, которую я не в силах скрывать.
— Но неужели ты не можешь ничего предпринять? Какое-нибудь лечение?
— Чуму не лечили, — с горечью ответил Карл, — а убивали крыс, которые распространяли болезнь.
Ларк, взволнованная, села рядом.
— Чем я могу помочь?
— Ты можешь помочь мне с Домиником. Я хочу, чтобы сын признал меня до того, как я умру. Я хочу, чтобы он узнал меня и полюбил. А времени у меня мало. Помоги мне, Ларк! Помоги примирить моего сына с моим существованием.
Карл закрыл лицо руками. В горле захрипело от сухих рыданий, душивших его, тело затряслось в конвульсиях. Это было ужасно.
Ларк склонилась над ним, глаза ее застилали горькие слезы. Карл любил сына, наверное, так же, как любила Дома она. И вот Карл умирал. Она была уверена в этом не меньше, чем в любви Карла к сыну.
— Я скажу ему, — прошептала Ларк. — Клянусь, я скажу.
Карл вытащил платок и высморкался, отчаянно пытаясь взять себя в руки.
— Семь или восемь лет назад я узнал о том, что у меня позитивная ВИЧ-реакция, — произнес он. — У меня было много различных связей в конце семидесятых и начале восьмидесятых годов. Некоторые из них были гомосексуальными. Я заразился СПИДом незадолго до того, как познакомился с тобой. — Он помолчал. — Я больше никому об этом не говорил. Об этом знаешь только ты и мой врач.
— О Карл… Карл!
— Теперь слишком поздно сожалеть. Сначала я пытался лечиться по-всякому, ну, всякие там невероятные штучки, понимаешь? Но здоровье продолжало ухудшаться. С каждым разом становилось все хуже. Теперь у меня рак, и он прогрессирует слишком быстро, чтобы его можно было остановить. Мне необходимо лишь, чтобы сын признал меня в качестве отца до того, как я умру. И тогда я хочу умереть достойно, без всякого шума. В больнице я не задержусь.
— Я помогу тебе… Я все сделаю!
— Тогда расскажи обо мне Доминику. Я знаю, что ты сможешь это сделать так, что он выслушает и почувствует ко мне расположение. Я знаю, что тебе он поверит.
Ей никогда не забыть, как помог ей Карл в то тяжелое время, когда она бежала из дома. Ларк обязана ему своей красотой, своей безопасностью, своим успехом. А теперь она поддержит его.
— Хорошо, я поговорю.
— И ты не уедешь в Нью-Йорк?
— Нет, Господи, нет! Конечно, я не брошу тебя. И поговорю с Домом в понедельник.
Воцарилось молчание. Ларк уткнулась ему в колени.
— О чем ты думаешь? — спросил наконец Карл.
Ларк глубоко вздохнула.
— Я думаю о том, какая же ужасная это вещь — любовь.
— Ужасная? — повторил он медленно. — Нет.
— Ужасная, — прошептала она. — Все, кого я когда-либо любила, бросили меня. А теперь покидаешь меня и ты.
Карл поднял ее лицо и вгляделся в него изучающим взглядом. Вокруг водянистых глаз его были красные круги.
— Кое-кто тебя не бросал. Их бросила ты.
Лицо ее залили потоки слез.
— Сьюзан, — услышала она свой голос.
— Я тоже бросил ее. Я обвинил ее в том, о чем она и понятия не имела. Для меня уже все позади, но не для тебя, Ларк. Не пора ли тебе пойти к ней? Она будет так счастлива, когда узнает, что ты жива.
— Мне так страшно.
— Ну что ж. — Последовало долгое молчание. — Только ты можешь вести борьбу между страхом и любовью.
Ларк долго думала над тем, что он сказал. Слова Карла были как вызов, и этот вызов укрепил ее. Наконец Ларк встала и расцеловала его в обе щеки.
— Во всяком случае, — добавил Карл, — даже если кто-то, кого ты любишь, тебя бросает, или умирает, не лучше ли провести с ним время вместе, любя друг друга, чем вообще никогда не узнать этого?
Ларк задумалась. Когда умерла ее мать, Ларк думала, что лучше бы ей никогда не родиться. Однако сейчас, оглядываясь назад, разве не испытывала она благодарности за то, что любила и была любима эти первые семь лет своей жизни? И разве не была она счастлива узнать Сьюзан в тот последний прекрасный школьный год? В конце концов все смертны. Разве есть какая-то разница в том, произойдет это через два года, или через десять, или через двадцать пять лет совместной жизни?
Ларк улыбнулась сквозь слезы.
— Конечно, лучше любить и потерять тебя, чем никогда не встретить, — произнесла она искренне.
— Спасибо, моя дорогая. — Карл поднялся. — А теперь давай-ка поедем на наш рождественский обед, пока не отменили наш заказ.
ГЛАВА 62
В следующий понедельник Ларк поднялась на этаж, где находился кабинет Дома. Шла неделя между Рождеством и Новым годом, и в офисе были только несколько человек. Большинство взяли отпуск.
Ларк не была в отпуске со времени поступления на работу в АПГ. Рождество в Лос-Анджелесе казалось ей нереальным. Даже канун Рождества был обычным рабочим днем.
— Привет, — сказала Бет, увидев Ларк. — Дом сейчас на совещании, но к четырем он должен освободиться. Подождешь?
— Да, подожду. — Была уже половина четвертого.
— Я так понимаю, что ты перейдешь работать на наш этаж?
Ларк все еще не дала Дому определенного ответа, но сейчас она сказала Бет:
— Да.
— Великолепно.
Ларк села, разгладила на коленях кремовую вельветовую юбку и быстро пролистала последний номер «Вэрайети». Телефон Бет звонил непрерывно, мешая сосредоточиться. Ларк продолжала думать о Карле.
Я бежала так далеко: от прошлого, от самой себя, от мужа. Бежала, потому что не умею бороться, не умею быть сильной. Теперь я – другой человек, с чужим именем и чужой историей, но мое личное прошлое, что я пытаюсь забыть и от которого хочу надежно спрятаться, нашло меня даже здесь, вдали от дома. Придется учиться быть сильной, ведь защитить меня некому. Или есть? Содержит нецензурную брань.
Рождение близнецов – счастье! Ну, это как посмотреть… Два голодных рта семейный бюджет не выдержит. Бабушка сказала решать вопрос радикально: один младенец остается, второго сдаем в детдом. И кому из детей повезло больше? Увы, не девочке, оставшейся под материнской грудью. Бабуля – ведьма, папа – бандит, мама – затравленное безропотное существо. Как жить, если ты никому не нужна? И вдруг нежданный подарок – брат, родная душа, половинка сердца. Теперь все наладится, вместе с любой бедой справиться можно! Разберемся, кто подбрасывает оскорбительные, грязные письма, натравливает цепных собак, преследует, пугает по ночам и… убивает.
Джемма. Впервые я увидела Калеба, когда мне было двенадцать. Во мне тут же вспыхнула детская влюбленность, которая с годами переросла в юношескую. «Разве может детская любовь длиться несколько лет?» – спросите вы. «Может!» – с уверенностью отвечу я и докажу вам это своим примером. Калеб. Я не должен был влюбляться в младшую сестренку своего лучшего друга. Она была под запретом. Господи, да она была ребенком, когда я впервые ее встретил! Но девочка выросла и превратилась в прекрасную девушку, занявшую все мои мысли и сны.
Фрида получает необычное наследство после кончины бабули — должность ректора в Академии ведьм и колдунов. Когда-то Фрида была грозой академии и устраивала неприятности всем, кто окажется в радиусе поражения. Она и сама бы рада избавиться от наследства, да нельзя. Откажется — навсегда лишится магии. А в Академии сущее веселье. Педагог по зельям — первая любовь, колдун, который вытер о Фриду ноги. Попечитель и главный ревизор — бывший муж. А красавчик заместитель явно мечтает о должности Фриды и сделает всё, чтобы сжить нового ректора со свету.
Ольга Арнольд — современная российская писательница, психолог. Ее книга рассказывает о наполненном приключениями лете в дельфинарии на берегу Черного моря. Опасности, страстная любовь и верная дружба… Все было в тот год для работавших в дельфинарии особенным.
Его ледяные глаза пленили моё сердце. А один танец переплел наши судьбы. Бал дебютантов должен был стать для меня дорогой к признанию, а стал тернистой и опасной тропинкой к мужчине, в чьих глазах лёд сменяется пламенем. Но как пройти этот путь, сохранить любовь и не потерять себя, когда между нами преграды длиною в жизнь?