Опасности диких стран - [32]

— Ну, полно же вам вздор городить! — сказал Роланд, который, несмотря на свое недоброжелательное отношение к конокраду, все-таки был обрадован его рвением. — Покажите вашу благодарность на деле и скажите мне, как удалось вам пробраться сюда, и есть ли у нас надежда выбраться отсюда?

После долгих усилий Роланду удалось заставить Стакполя рассказать, что с ним произошло. Теперь оказалось, что этот день был таким же несчастливым, как и для молодого капитана. Не успел Ральф избавиться от своего опасного положения, как молодая лошадь, на которой он ехал, сбросила его и ускакала. Он некоторое время гнался за ней, но напрасно, и должен был отказаться от намерения поймать ее. Ночь застигла его, когда он подходил к берегу реки, а так как река бурно шумела, то он не решился перейти через нее. Поэтому он разложил костер при дороге с намерением провести там всю ночь.

— А! — воскликнул Роланд, — так это значит ваш огонь помешал нам переправиться через реку? Мы сочли его за огонь, разложенный индейцами!

— Индейцы, говорите вы? И вы правы, — ответил Стакполь, — я видел целую толпу индейцев, переползавших через брод, и как раз тогда, когда я прицелился в них и думал уложить зараз двоих одним выстрелом, раздался выстрел позади меня и выгнал меня из моего убежища. Тогда я бросился в кусты и убежал, так как думал, что вся шайка гонится за мной. Так добежал я до оврага и скатился вниз головой со скалы. А пока я еще почесывал голову, опять послышались ружейные выстрелы, и я тотчас же подумал о даме. И в то время, когда я размышлял о том, что предпринять, увидал я челнок, вскочил в него при свете молнии и стал грести, пока, наконец, среди опасностей, резни и смерти я не попал сюда. А если вы меня спросите, зачем? — то я отвечу: единственно ради ангелоподобной дамы! Я раб ее!.. Да, чужестранец, разрази меня гром, я хочу сражаться с шавниями и умереть за нее, и для меня смерть — веселый праздник и ничего больше!

— Несчастный! — воскликнул Роланд, весь гнев которого против конокрада снова вспыхнул, когда он понял, что именно он и огонь, зажженный им у переправы, довели их до теперешнего безвыходного положения. — Несчастный! Положительно, выродились на пагубу нам. Без вас моя сестра была бы теперь в безопасности! Если бы она оставила висеть вас на дереве, то вы не были бы на реке и не отняли бы у нас единственное спасение, когда кровожадные шавнии гнались за нами по пятам.

Этот упрек открыл Стакполю, что именно он, правда, невольно, принес несчастье своей благодетельнице. Его чувство перешло в раскаяние и отчаяние, и он бросился перед Эдитой на колени.

— Разрази меня гром, — воскликнул он, — если я ввел вас в опасность. Но я же и спасу вас! Где собаки-индейцы? Я проглочу их!

При этом он снова вскочил, зарычал, как безумный, побежал в хижину, стал бегать взад-вперед и при этом беспрестанно испускал свой громкий рев, так что вскоре враги стеши отвечать на него.

— Слушайте вы, длинноногие, змееобразные собачьи морды! — ревел он из хижины, куда и Роланд поспешно последовал за ним. — Слушайте вы, гологоловые, прокопченные краснокожие! Исчадие негров! Еноты, жабы, гады! Слушайте вы, подлецы, радующиеся тому, что пугаете ангелоподобную даму, слушайте, как я вызываю вас на бой! Вперед, и покажите ваши скальпы! Я сниму их… я, аллигатор с Соленой реки! Кукареку! Кукареку!

После этих нелепых слов тотчас же послышались ружейные выстрелы, направленные на конокрада, который также отвечал на каждый выстрел, сопровождая воем, превосходившим силой даже дикий крик индейцев. Он долго бы еще находился в этом положении, если бы Роланд не стащил его с груды бревен. Но и отсюда он продолжал стрелять, выть, как будто он каждый раз убивал десятерых врагов.

Роланд наблюдал за ним с удивлением и не без удовольствия.

Вскоре, однако, дикие возобновили свои нападения: выстрелы их стали чаще, рев еще более неистов и дик, и они подвигались все ближе и ближе к развалинам. Положение осажденных стало вскоре так опасно, что Роланд, боясь нападения, тайно покинул развалины и спрятался у спуска в овраг.

Враги, не подозревая, что хижина опустела, и, вероятно, полагая, что они загнали осажденных вглубь, выпустили по строению дюжину залпов, наверное, для того, чтобы подготовить общий штурм, которого так боялся Роланд. Тогда он обратился к Стакполю и спросил его, не считает ли он возможным перевезти в своем челноке женщин и спрятать их в безопасном месте.

— Разрази меня гром, — воскликнул Стакполь, — это трудное дело, но я попытаюсь перевезти ангелоподобную даму!

— А почему вы об этом не подумали раньше? — спросил его Роланд.

— Э, да просто потому, что я хотел прежде всего сражаться за нее! — воскликнул Стакполь. — Ну-ка, выстрелю еще раз по этим бестиям, а потом, чужестранец, бежим. Но я наперед скажу вам: это не будет приятной прогулкой и трудно будет переправить лошадей через поток.

— Нечего и думать о нас и о лошадях, — возразил Роланд. — Спасите только женщин. Я буду очень этому рад. Мы же, остальные, будем защищать овраг, пока не подоспеет помощь, если Натан еще жив.

Без дальнейших бесполезных разговоров отправился Ральф к потоку, чтобы приготовить челнок для переправы женщин, тогда как Роланд уговаривал своих товарищей, Пардона Фертига и Цезаря, мужественно и стойко защищаться от нападения индейцев.