Опасное сотрудничество - [100]

Через несколько часов Мертензия вернулась. Она выглядела уставшей и очень грустной.

— Тренни пришла в себя. Она сказала очень мало, прежде чем снова уснуть. Но, мне кажется, была рада узнать, что брат найден, пока не стало слишком поздно. Как он?

— То же самое, — ответил Стокер. Мертензия задернула шторы, чтобы яркий солнечный свет не повредил глаза Малкольму, когда тот очнется. Она принесла маленький стул и уселась рядом с кроватью, наблюдая за братом, пока он спал.

— Кто-то дежурит у миссис Тренгроуз? — проверила я.

Она кивнула.

— Хелен предложила сидеть с ней, а Каспиан охраняет ее комнату с винтовкой Малкольма наперевес. Можно подумать, что она опасна, как Наполеон, — закончила она с призрачной улыбкой.

— Я не могу представить, что случилось, — присовокупила Мертензия прерывистым голосом после непродолжительной паузы. — Должно быть, она помешалась, если причинила вред Малкольму. Это невозможно. Он был ее любимцем, мы все знали. Тренни всегда любила его больше всех.

Эти слова заставили меня задуматься, какой может быть ужасной любовь, не возвращенная должным образом, разрушаясь и превращаясь во что-то неузнаваемое и опасное.

Еще через час Малкольм проснулся, моргая от яркого света лампы на камине. В темноте он изо всех сил пытался разглядеть фигуры.

— Мертензия? — спросил он слабо. Его сестра подошла к нему, приложив руку к его щеке.

— Я здесь, Малкольм.

— Тогда это был кошмар? Ничего, кроме сна?

Мертензия посмотрела на Стокера, который резко покачал головой. Она улыбнулась своему брату.

— Ничего, всего лишь дурной сон. Засыпай. Ты в безопасности.

Но он не спал. Вместо этого из-под закрытых век просачивались слезы.

— Малкольм? — тихо позвала Мертензия.

Он повернул голову на подушку, его лицо было обращено к стене.

— Я сделал ужасную вещь, — сказал он хриплым шепотом. — Действительно жуткий поступок.

Она наклонилась к нему.

— Я уверена, что нет.

Малкольм протестовал, яростно качая головой. Стокер подошел к локтю Мертензии.

— Сохраняйте его спокойствие, — прошептал он.

Мертензия погладила руку своего брата.

— Что бы ты ни сделал, ты, должно быть, думал — это правильное решение в то время.

— Я желаю отпущения грехов. Я нуждаюсь в отпущении.

— За что? — удивилась она.

— За убийство, — взорвался он, слезы текли по его щекам. — За убийство.

Глава 20

После того как буря плача стихла, Ромилли успокоился и начал свою исповедь. Не священнику, потому что на острове никого не было, а тем из нас, кто собрался по его приглашению. Сестра сидела рядом, держа Малкольма за руку, как будто придавая ему силы во время испытания.

— Я не знаю, с чего начать.

— Начните с дорожной сумки Розамунды, — мягко подсказала я. — Это то, что положило начало всему этому печальному делу, не так ли?

Малкольм кивнул.

— Да. Я так долго не мог найти себе места. В конце концов, решил написать нечто вроде истории Сан-Маддерна. Изучал старые книги в библиотеке, решая, что включить. Тренни мне очень помогала, когда я собирал воедино легенды — все эти старые истории о русалках и великанах. И тогда я подумал, что должен включить описание самого замка. Я покопался в архивах и нашел планы. Ничего нового не произошло с первой постройки, но в царствование Елизаветы проводились масштабные ремонтные работы.

— Норы священника, — пробормотала я.

— Верно. Несколько нор были построены там, где располагались старые лестницы. Одна-две были вырыты прямо в скале. Я думал, что было бы очень весело изучить их должным образом. Их не наносили на карту в течение многих лет, и половина тайников была забыта, — продолжал он. — Когда я открыл эту, то обнаружил за ней встроенную вторую, своего рода двойную панель: хитрость, чтобы обмануть ловцов священников. Я нажал на спрятанную панель и обнаружил еще одну нору. И именно тогда наткнулся на дорожную сумку.

Малкольм сделал паузу, и Мертензия протянула ему стакан воды, поддерживая за голову, чтобы он мог пить. Когда он закончил, то возобновил свою историю.

— Я понял, что Розамунда не покидала остров. Понимаете, до этого я был уверен, что она испугалась после свадьбы и сбежала от меня. К человеку, которого действительно любила. — Он пристально посмотрел на Тибериуса.

— Ты знал.

— Нет, только подозревал. Всегда думал: это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Не мог поверить, что она выбрала меня, а не тебя, — просто сказал Малкольм. — Я видел, как она смотрела на тебя, думая, что никто не замечал. Ты помнишь то лето? Как мы состязались друг с другом, чтобы произвести на нее впечатление? Подгоняя лошадей? Плавать дальше, прыгать выше? Мы были смешны. И когда она сказала, что хочет меня, меня! — я был на вершине блаженства. Только позже возникли сомнения.

— Сомнения? — переспросила я.

— Как она могла выбрать меня, когда могла иметь его?

Я ничего не сказала, ожидая ответ Тибериуса. Он предвкушал эту возможность долгими холодными ночами последние три года. Это был шанс сказать Малкольму правду, раз и навсегда, ликуя в победе.

Тибериус посмотрел на Малкольма.

— В этом нет тайны, мой друг. Она любила тебя.

Ложь, сказанная по самым благородным причинам. Я никогда не оценивала Тибериуса выше и не уважала больше, как в момент его двуличия.