Опасное приключение - [10]

Джонас Лондон был немногословным человеком. Хотя Лорейн со слов матери знала, что отец убежденный роялист, сам Джонас никогда не распространялся об этом. Он вообще не говорил о политике. Казалось, ступив на американскую землю, которая стала его второй родиной, мистер Лондон даже мысленно не обращался к Англии. Гораздо больше его интересовало то, что он называл «рискованными предприятиями». Часто, вернувшись домой, он возбужденно рисовал перед женой радужные картины будущего богатства, а она кротко внимала, никак не комментируя его слова. Однако потом, когда муж снова куда-нибудь уезжал, бедная женщина тайком проливала слезы.

– Это папа так расстроил тебя? – с беспокойством спросила однажды Лорейн, застав мать плачущей.

Араминта смахнула слезу.

– Джонас любит помечтать. И никогда не станет другим. Он верит, что в один прекрасный день мы станем богаты и сможем вернуться в Англию. Видит Бог, мне самой бы этого хотелось! – Она вздохнула и попыталась улыбнуться. – Но увы, этому не суждено сбыться… Послушайся моего совета, Лорейн: никогда не предавайся пустым мечтам!

– Обещаю, – твердо ответила та.

Она окинула сочувственным взглядом хрупкую фигуру матери. Слава Богу, сама она гораздо крепче! «Мама – как тончайший батист, а я – как крепкий, прочный муслин, – пришло ей на ум «текстильное» сравнение. – То, что не по плечу ей, смогу вынести я…»

В этих словах заключалась печальная правда. Сложением и здоровьем Лорейн походила на отца, жилистого и стойкого, а вот Араминта таяла год от года под суровым натиском холодных зим Новой Англии. Она бледнела и худела, пока не стала такой бестелесной, что, казалось, легчайший ветерок мог ее сдуть. Неудивительно, что несчастная пала жертвой лихорадки – болезни, часто посещавшей эти края по вине многочисленных судов, бросавших якорь в заливе Наррагансетт.

Лорейн страстно любила мать, и когда Араминты не стало, девушке казалось, что она сама вот-вот расстанется с жизнью. Все изменилось в одночасье. Лорейн Лондон, дочь элегантной красавицы англичанки, мечтавшая о том, что когда-нибудь вернется на родину родителей и станет утонченной английской мисс, была вынуждена поступить в услужение. После смерти жены Джонас, которого одолевали кредиторы, продал им за бесценок все свое имущество и подался на Дикий Запад, чтобы попытать счастья в тех краях. С тех пор о нем никто не слышал.

Перед отъездом мистер Лондон обратился к суду с просьбой обязать бездетную чету Мейфилд, владельцев соседней фермы, взять Лорейн на свое попечение. Так тринадцатилетняя девочка стала наемной работницей.

Сама Лорейн не имела ничего против. Ей нравились и Мейфилды, и их ферма. Поутру она с удовольствием гнала коров через цветущий, усеянный маргаритками луг. Коровы шли лениво, сверкая блестящими боками, и колокольчики, привязанные к их шеям, мелодично позвякивали. Хозяева поместили Лорейн в уютной комнатке на чердаке и обращались с ней как с дочерью. Конечно, порой девочке было тяжело управляться с тяжелыми глиняными кувшинами. Но когда в жаркий летний день кувшины водворялись в прохладные просторы погреба, Лорейн, ловко орудуя круглой деревянной маслобойкой, приступала к своему любимому занятию – сниманию сливок и взбиванию масла. Работа на открытом воздухе и простая обильная еда оказали благотворное влияние на девочку. Она так и сияла здоровьем, на щеках играл яркий румянец, а выразительные глаза лучились счастьем.

Однако Лорейн подстерегал еще один страшный удар. Через два года ее пожилые хозяева умерли, не пережив жестокой лихорадки, а у их единственного родственника и наследника, проживавшего в Суссексе, не было никакого желания обременять себя фермой. И вот в один далеко не прекрасный день все имущество Мейфилдов, включая землю и скот, было выставлено для продажи на аукционе.

К ужасу Лорейн, ее ожидала та же участь. Ей никогда не забыть, как она стояла под палящим солнцем, а вокруг нее громоздился весь нехитрый скарб Мейфилдов – повозка, старое кресло-качалка, в котором так любила отдыхать миссис Мейфилд, стол, кровати, одеяла, многочисленные горшки, кастрюли, сковородки и другая кухонная утварь. Тут же жалобно хрюкали свиньи, а две дойные коровы печально звякали колокольчиками. Все это было выставлено для продажи, в том числе и сама Лорейн, как будто она была не живым человеком, а стулом или кроватью!

Купил ее некто Оддсбад, владелец таверны «Проворная лошадка». При взгляде на этого человека бедняжку обуял подлинный ужас – ей показалось, что она стоит на пороге ада. А он, нимало не смущаясь, покачивался на каблуках, широко расставив толстые ноги в полосатых штанах, и оценивающе глядел на девочку, словно она была кобылой или овцой, которую он намеревался приобрести.

Вскоре выяснилось, что Оддсбад, несмотря на свою устрашающую внешность, в сущности, безобидный и добродушный человек. А вот его сварливая карга-жена невзлюбила Лорейн с первой минуты. Злобно глядя на девочку, она громким визгливым голосом поинтересовалась, что вдруг нашло на ее муженька? Зачем он покупает эту девчонку? Неужели он такой глупец, что не понимает – им нужен кто-нибудь постарше и посильнее, кто мог бы управляться с тяжелой работой? А на что годится такая малявка – ведь ей небось еще и пятнадцати не исполнилось! Однако, невзирая на протесты миссис Оддсбад, сделка состоялась, и Лорейн, сжимая в руке полотняный узелок с нехитрыми пожитками, послушно направилась к таверне вслед за супругами, которые продолжали яростно препираться.