Опасное предприятие - [11]
Неудивительно, что ее высочество не стала возражать насчет его кандидатуры. Очевидно, леди Корделия расхвалила его перед ней без всякой меры, ведь они были старинными друзьями.
Леди К. продолжала.
– Она подробно расспрашивала меня о вас, и, кажется, мои ответы все больше подогревали ее интерес. Она вынудила меня привезти вас туда сегодня, чтобы вы могли познакомиться, но дала ясно понять, что я не должна открывать вам ее личность. Она хотела встретиться с вами инкогнито.
– Она объяснила вам, почему?
Леди К. махнула рукой.
– Она часто прибегает к анонимности в кругу своих друзей-художников. Конечно, это бессмысленное притворство. В конце концов все догадываются, кто она такая, а если нет… В общем, когда к ней относятся без должного почтения, она может вести себя очень решительно.
– Прекрасно могу себе представить, – заметила я.
Потом леди Корделия замолчала, сама она ни о чем не стала меня расспрашивать, за что я была ей признательна. Я могла прекрасно лгать, если этого требовали обстоятельства, но все же предпочитала говорить правду.
Когда мы были уже недалеко от Бишопс-Фолли, леди Корделия вновь оживилась.
– Я вынуждена проститься с вами на несколько недель, мисс Спидвелл. Мне нужно проводить мальчиков в школу на осенний семестр. А потом я отправляюсь в Корнуолл, нужно помочь девочкам и новой гувернантке разместиться в Розморран-хаусе. Его светлость решил, что в Лондоне очень много отвлекающих моментов, и считает, то девочки будут лучше учиться в провинции, – сказала она мне.
Меня удивило не решение лорда Розморрана, а то, что он вообще утрудил себя мыслями о своих детях. Обычно его светлость (рассеянного и доброго человека) больше интересовали последние научные достижения, а не собственное потомство. Он практически передал все дела, связанные с детьми, своей сестре, ожидая, что все его прихоти будут выполняться без каких-либо усилий или волнений с его стороны. Но жизнь леди Корделии постоянно зависела от его потребностей. Ему просто не приходило в голову, что у нее могут быть собственные интересы.
– Когда вы вернетесь? – спросила я.
Она устало пожала плечами.
– Это полностью зависит от детей. Если Роуз будет хорошо себя вести и перестанет подкладывать лягушек в супницу, я, может быть, смогу приехать примерно в октябре. В противном случае мне придется жить там до тех пор, пока не настанет пора забирать мальчиков домой на Рождество. Мне не хочется оставлять его светлость в одиночестве сейчас, когда он болен, поэтому рада сообщить, что к нам на время приедет пожить родственница.
– Правда?
– Да, наша двоюродная бабушка, леди Веллингтония Боклерк.
Я приподняла бровь.
– Веллингтония?
– Она родилась в день сражения при Ватерлоо. Ее отец был адъютантом герцога Веллингтона. Она очень интересная старая леди… довольно эксцентричная.
– В чем это проявляется? – спросила я.
– Мне не очень хочется вам говорить, – уклонилась она от ответа. – Лучше вы сами составите о ней мнение.
Экипаж остановился, и леди Корделия протянула мне руку.
– До новых встреч, мисс Спидвелл.
Я обнаружила Стокера в Бельведере, он описывал содержимое одной из книжных полок. Вдруг он страстно застонал, как любовник на пике удовольствия.
– У его светлости есть «Естественная история» Плиния, все тридцать семь томов! – сказал он, поглаживая девятый том, по зоологии. Он поднял глаза и, вероятно, заметил что-то в моем выражении лица, потому что сразу же отложил книгу.
– Собирался предложить тебе чая, но кажется, нужно что-нибудь покрепче, – сказал он.
Мы поднялись в маленькую укромную комнату на втором этаже, когда-то служившую убежищем третьему графу Розморрану, который построил Бельведер, чтобы скрываться там от бесконечных требований жены и тринадцати детей, а теперь ставшую нашим пристанищем. Она пряталась среди книжных полок и разномастной мебели, там стояли удобный диван, кресло, изразцовая шведская печь, письменный стол, а также походная кровать, принадлежавшая некогда герцогу Веллингтону. К тому же за стеной был оборудован удобный ватерклозет, а потому мы спокойно останавливались здесь во время нашего прошлого приключения, и с тех пор у нас вошло в привычку приходить сюда всякий раз, когда хотелось укрыться от посторонних глаз. Старшие Боклерки с уважением относились к нашему уединению, но дети лорда Розморрана были крайне любопытны, и я постоянно натыкалась на кого-то из них в Бельведере. Эта комнатка была единственным местом без их отпечатков пальцев и ушек на макушке. На звук шагов Стокера сразу прибежали его бульдог Гексли и кавказская овчарка Бетани графа Розморрана. Сейчас она должна была лежать в ногах у хозяина, составляя ему компанию в печальный период выздоровления, но с тех пор, как Стокер поселился в Бишопс-Фолли, стала явно предпочитать его компанию, а также компанию Гексли, которого немного смущала такая преданность. Заворчав, Гексли устроился в своей обычной постели, перевернутой ступне слона, а Бет уложила свою внушительную тушу в подходящей для нее по размеру огромной корзине. Ее совершенно не волновал тот факт, что эта корзина на самом деле была гондолой, закрепленной под воздушным шаром, который, управляемый братьями Монгольфье, пролетел однажды над Версалем.
