Опасное окружение - [4]

Некоторое время я не понимала, зачем дядя Тео обо всем этом говорит, но мало-помалу смысл его слов стал доходить до меня.

– Оноре… – выдохнула я.

Так звали одного из моих братьев. Оноре был на пять лет старше меня и на два года – Филиппа. Как старший сын, именно он должен унаследовать титул и состояние Лесконфлеров.

– Но, – заикаясь сказала я, – он задолжал совсем немного, только портному и сапожнику.

– Карточные долги Оноре составили пятьдесят тысяч франков. И еще десять тысяч одной юной леди из благородного семейства, отцу которой я никогда не решусь посмотреть в глаза, – угрюмо ответил дядя Тео.

Пол в комнате, казалось, покачнулся, словно палуба корабля в шторм.

– О нет! – Я бессильно опустилась на стул. – Я и представления не имела…

– Тогда ты ничем не могла помочь, Элиза, и я не хотел понапрасну огорчать тебя. Но вот появляется барон и предлагает мне недостающие десять тысяч франков. Мы должны быть ему весьма благодарны.

Несколько минут мы оба молчали, но я наконец не выдержала:

– Но это же несправедливо! Почему я должна расплачиваться за грехи Оноре? Как ты можешь оставить его наследником замка и земель после того, как он повел себя бесчестно? Я думала, что ты любишь меня, дядя Тео, а ты оказался предателем. Ты любишь Оноре, и это дурацкое имя Лесконфлеров, и эту груду камней и досок больше, чем меня. У тебя нет сердца, дядя Тео! А если я буду несчастна всю жизнь? Задумался ли ты хоть на секунду, что меня ждет, когда устраивал этот чудовищный сговор? Никогда я не прощу тебе этого, никогда, никогда!

Я спрятала в ладонях лицо и безутешно расплакалась. Так я не плакала с тех пор, как была маленькой девочкой. Дядя Тео подошел ко мне и положил руку на плечо. Я отстранилась.

– Я думал о тебе, Элиза, – сказал он тихо. – Я думал о тебе, когда старался уберечь от разорения и бесчестия нашу семью. Барон – человек добрый, и, я думаю, со временем ты сможешь его полюбить. У тебя доброе сердце, и ты поймешь, что так будет лучше. Слава Богу, ты не обделена здравым смыслом, Элиза. Пожалуйста, постарайся меня понять.

– Как я хотела бы поверить, что этот брак – счастье для меня. Глупенькие девчонки, с которыми я училась в школе, только и мечтали о замужестве. Они успели придумать имена своим чадам и решить для себя, как меблируют дом и в какой цвет выкрасят стены, еще до того, как встретили мужчину, готового предложить им руку и сердце! Они, наверное, сочли бы за счастье выйти замуж за кого угодно и даже смогли бы внушить себе, что полюбили избранника их родни. Но я не умею притворяться! Я знаю, что браки, совершаемые на земле, браки по расчету, не имеют никакого отношения к тем, что свершаются на небесах, что бы мне там ни говорили. Я так несчастна! Я… Я убью себя накануне свадьбы. Я лучше умру, чем позволю этой свинье ко мне прикоснуться!

Дядя Тео горько вздохнул.

– Не хватает только, чтобы еще и ты обесчестила имя Лесконфлеров.

– Мне все равно! – воскликнула я. – Если этот грязный боров дотронется до меня, я и его убью!

Дядя осуждающе покачал головой.

– Когда твой отец женился на твоей матери, у меня были серьезные сомнения в мудрости его решения: едва ли стоило подливать во французскую кровь корсиканскую. Теперь я вижу, что сомневался не зря. Ты просто маленькая дикарка.

– Нет!

– Тогда и веди себя соответственно – как девушка из хорошей семьи, а не как корсиканская крестьянка с дурными наклонностями!

Мы впились друг в друга глазами, и дядя не выдержал первым.

– Дорогая Элиза, – устало произнес он, – ты слишком темпераментна. Ты ведь уже почти женщина, а ведешь себя словно испорченный эгоистичный ребенок. Я больше не хочу этого терпеть, и помни, я вовсе не обязан тебя выслушивать!

Я побежала к выходу, но у двери, уже взявшись за ручку, остановилась.

– Уж лучше быть слишком темпераментной, – выкрикнула я, – чем похороненной заживо в семейном склепе Лесконфлеров во имя сохранения вашего честного имени!

С этим я вышла. Последнее слово осталось за мной. Оноре ждал меня в гостиной. Увидев мое заплаканное лицо, он слегка покраснел.

– Здравствуй, сестренка, – сказал он с нехарактерными для него ласковыми нотками в голосе.

– Ах, вот и сам виновник, – набросилась я на брата. – Празднуешь победу? Предатель! Негодяй!

– Элиза, умоляю тебя, – жалобно бормотал он, протягивая ко мне руки.

Я со всего размаха ударила по его ладоням.

– Я должна была бы догадаться: дядя Тео не способен додуматься до такого злодейства сам. Ведь ты – главный вдохновитель этой свадьбы, не так ли? Ведь именно ты, Оноре, внушил дяде мысль принять предложение барона? Бьюсь об заклад, ты и надоумил эту… эту свинью, этого идиота барона сделать мне предложение! Так?! Так?!

Оноре замер, вытянувшись в струнку.

– Конечно, нет. Плохо ты себя ценишь, сестренка. Подумай хорошенько, и ты поймешь, что у меня не было в этом надобности. Барон от тебя без ума с того самого момента, как увидел тебя. Смею заверить, что любая особь мужского пола легко может сойти с ума от одного взгляда на твою кудрявую головку и пропасть от одной лишь вспышки черных глаз. И я вовсе не в сговоре с дядей Тео. Когда он в первый раз рассказал мне о своих планах, я был категорически против. А теперь мне даже нравится его идея. Представляю себе бедного барона, когда он поймет, кого он на самом деле взял в жены! Милую девушку из благородного семейства? Отнюдь. Хорошо образованную и благонамеренно воспитанную крестницу императора? Едва ли. Ты – дьявольское отродье, Элиза, и мы с тобой знаем это лучше других. Ты капризна, упряма и дика. Жаль, что барон не из тех, кто может обуздать тебя.