Опасное окружение - [14]

– Он думает, что я – барон. Наш брак недействителен!

– Обряд имеет законную силу, – холодно возразил Филипп. – Можете быть уверены.

И в этот момент в комнату ворвались дядя Тео и настоящий барон.

– Элиза, где ты была? – набросился на меня дядя. – Все спрашивают…

Тео посмотрел на кардинала, потом на маркиза, потом взгляд его упал на документ на столе. Дядя все понял.

– Милосердный Боже, – выдохнул он и тяжело опустился на стул. Барон начал что-то щебетать по-немецки.

– Маркиз де Пеллиссьер – тот самый человек, которого мы искали, – заявил Оноре. – Он предпочел женитьбу на Элизе неминуемой смерти. Церемония состоялась несколько минут назад.

– Вы с ума сошли? – спросил дядя Тео, сжимая побелевшими пальцами подлокотник кресла. – Вы понимаете, что вы сделали?

– Не беспокойся, дядя, барону все будет возмещено, обещаю.

– О браке не может быть и речи, слышите вы? Я добьюсь аннулирования документа! Я запрещаю!

– Свадьба? Похороны? Церемония? – вмешался барон. – Я ничего не понимаю. Что сделала моя золотая девочка?

И тут началось. Дядя сыпал словами, пытаясь что-то внушить барону, барон безутешно рыдал, Филипп и Оноре отстаивали законность обряда, а кардинал кротко улыбался всем присутствующим. Арманд Валадон стоял у открытого окна, не принимая участия в общем сумасшествии, и безмятежно любовался фонтанами огней. В полночь планировался грандиозный фейерверк, долженствующий ознаменовать счастливое событие – объединение домов фон Мейеров и Лесконфлеров. Фейерверк пустили точно в назначенный час, но никто из присутствующих в комнате, за исключением маркиза, так и не насладился зрелищем.

Дядя Тео наконец заметил моего новоявленного супруга и потребовал от него немедленно увезти меня из замка. Филиппу пришлось с полчаса уговаривать дядю смилостивиться и разрешить мне остаться до утра, чтобы Оноре смог сопровождать нас с маркизом до его поместья под Парижем.

Я подошла к дяде и хотела обнять его, но он отстранился.

– Не надо, Элиза, мне и так хорошо. Я должен был предвидеть, что ты в конце концов поступишь по-своему. Дурак я был, ожидая от тебя и братьев послушания. Все вы, корсиканцы, дикари, и ваш Бонапарт не исключение!

Если уж дядя решился помянуть Наполеона, то, видно, он и вправду был здорово расстроен. Даже Филиппу не удалось примирить его с происшедшим. В конце концов нас с маркизом выпроводили из библиотеки.

– Я покажу вам спальню, – обратился Филипп к Валадону.

Сердце мое упало. «Боже, только не это», – подумала я.

– И вы собираетесь проследить за тем, чтобы я исполнил супружеский долг? – холодно поинтересовался маркиз.

Филипп напрягся.

– Милорд, у нас у всех выдался нелегкий вечер, так давайте вести себя как джентльмены…

– Но я могу надеяться, что меня по крайней мере не проткнут шпагой, сделав мою жену вдовой еще до того, как она вкусит семейных радостей? – Маркиз обернулся ко мне: – Пойдем, дорогая, к гостям, ведь этот бал устроен в честь твоей свадьбы, не так ли? – Он взял меня под руку и твердой рукой повел в залу, полную гостей, не имеющих ни малейшего представления о драматических событиях, разыгравшихся в библиотеке. – По всем правилам мы должны явиться на бал вместе.

– Нет!

Я попыталась вырваться, но у Валадона была железная хватка. Я умоляюще посмотрела на братьев, но они отвели глаза: я стала женой маркиза, его собственностью, и он был волен поступать со мной по своему усмотрению.

– Я умоляю вас, – обратилась я к мужу, – избавьте меня от необходимости выходить к гостям вместе с вами.

Маркиз окинул меня равнодушным взглядом.

– Теперь мы муж и жена, и нам часто придется бывать в обществе вместе. Вам стыдно, – спросил он, неприятно нажимая на последнее слово, – быть моей женой? Может быть, вас смущает внезапность всего происшедшего? Я не могу вас за это винить. Я и сам несколько растерян. До сих пор у меня был один безотказный способ бороться со смущением: не замечать его, поскольку это чувство всегда связано с мыслью, что о вас могут подумать окружающие. Но ведь нам на это наплевать, не так ли? Иначе, Элиза, вы не вели бы себя так бесстыдно в лесу. Или вы все еще смущены воспоминанием? По моим личным наблюдениям, у вас вообще нет никакого стыда. – И он потащил меня по длинному коридору в зал.

Я была готова умереть от стыда, чувствовала себя униженной, раздавленной, выставленной на посмешище и тем не менее шла, не опуская головы, шла рядом с ним так, будто ничего естественнее этой ситуации и вообразить было нельзя.

Наконец мы были у дверей бальной залы. Я инстинктивно подалась назад.

– Нет, не могу, – прошептала я, – я отказываюсь туда идти.

– Мадам, – голос его перекрыл гул толпы и гром оркестра, – прошу не забывать, что теперь вы – моя жена! За время нашего недолгого знакомства я успел понять, что вы капризны, эгоистичны и упрямы. Вы любите, чтобы все было по-вашему. Или вы мне подчинитесь, или я заставлю вас пожалеть о своем упрямстве.

Маркиз обвел взглядом зал. Как только он заговорил, все разговоры разом стихли, даже музыканты прекратили играть, наступила полная тишина.

– Простите нас, дамы и господа, – обратился маркиз к гостям, – вы прибыли сюда, чтобы отпраздновать свадьбу, так веселитесь! Музыканты, прошу вас, вальс.