Опасная тихоня - [45]

Колосков, кстати, густой гребенкой прошелся по всей пашковской "команде", никого не оставив без внимания. Больше других, между прочим, досталось Веньке: "...Вениамин Литвинец, некогда покинувший родные пенаты в компании с известным губернским скандалистом Бородулиным, присвоившим себе лавры чуть ли не узника совести, за последние восемь лет успел сменить не меньше десятка "хозяев", а также основать фонд "Регионы отечества" (в Москве?!!). Всегда держал нос по ветру, и нюх его ни разу не подвел, а посему он всегда находит применение своим конъюнктурным талантам". А буквально в следующем абзаце обо мне, любимой: "Очень обидно было узнать, что к этой разношерстной команде "джентльменов удачи" примкнула Капитолина Алтаева, еще недавно работавшая в нашей газете. Что толкнуло ее в эти объятия, догадаться нетрудно, но вряд ли она прибавит себе авторитета таким недальновидным решением".

Я еще раз перечитала про "объятия", в которые меня толкнуло нечто, о чем Колосков якобы догадывался, и решила, что на этот раз он чересчур перегнул Палку. Я-то ему "объятия" по старой дружбе прощу, но в тексте столько всего, за что могут уцепиться пашковские аналитики и спичрайтеры. Пожалуй, Колосков набегается по судам, а заодно с ним и редактор "Губернского вестника", а ведь он, бедняга, поди, еще не пришел в себя до конца после тяжбы, затеянной по моей милости.

Я отшвырнула газету, посмотрела по сторонам... Сама не знаю, как моя рука потянулась к записной книжке в хорошей кожаной обложке, вроде бы я никогда не страдала клептоманией. Книжка была Венькиной, и он ее забыл с расстройства, потому что обычно с ней ни на минуту не расставался - носил во внутреннем кармане пиджака. Повернувшись спиной к двери, я быстро пролистала ее от корки до корки, напряженно прислушиваясь к шагам в коридоре, механически отметила несколько громких фамилий и наконец наткнулась на одну, особенно меня беспокоившую: Богаевская. Рядом размашистым почерком был написан телефон. Я быстро его скопировала на клочке, оторванном от агитационного плаката Пашкова, за неимением под рукой чего-либо более подходящего, и сунула в карман юбки. И, подтолкнув пальцем, вернула Венькину книжку на прежнее место. Все, теперь я могла спокойно дожидаться, когда вернется ее хозяин, который совсем не торопился. Поскучав еще минут пять, я решила немного прогуляться, недалеко до туалета.

Конечно, мною руководили исключительно естественные потребности, но только благодаря этому мне удалось подслушать очень любопытный разговор. В общем, я мыла руки под краном, когда до меня донесся громкий Венькин шепот:

- Вы требуете от меня невозможного... Я же все-таки не Бог.

Я подумала, что Венька вещает в соседнем мужском отделении, однако очень скоро начисто отказалась от этого скоропалительного предположения. Потому что разговаривал Венька с женщиной, которая ответила на его самокритичное замечание, что он не Бог, следующим образом:

- Вам придется им стать, если это потребуется для дела.

Я бы сказала, сильное заявление. Назначать Веньку Богом! Чтобы послушать, что будет дальше, я поближе подошла к неплотно закрытой двери.

- На вашем месте я бы не забывала, чем вы нам обязаны! - Это снова сказала женщина. А Венька огрызнулся:

- Мне кажется, пора бы уже переставить акценты. Потому что вы теперь мне обязаны больше, чем я вам. Как-никак я подряжался участвовать в избирательной кампании, а не авгиевы конюшни разгребать, к тому же с помощью пылесоса. А чтобы их разгрести по-хорошему - бульдозер нужен.

Я оценила Венькино красноречие, его славная журналистская юность нет-нет да давала о себе знать. Умел он иногда хорошо сказать.

- За то вы и получаете, - отчеканила женщина.

- Получаю, - уныло согласился Венька, - но я не могу дать гарантии, что они будут и дальше молчать...

Больше я ничего не расслышала, потому что голоса стали удаляться. Я осторожно высунулась из-за двери и увидела Веньку и.., жену Пашкова. Они шли по коридору в сторону пашковской приемной, продолжая тихо препираться. Признаться, я была сильно заинтригована случайно подслушанным разговором. К кому, интересно, относились слова "они будут дальше молчать"? И о чем эти таинственные "они" должны были помалкивать?

***

Около четырех дня Пашков устроил заседание "штаба". На повестке были два вопроса: реакция на "пасквиль" в "Губернском вестнике" и выработка стратегии и тактики к предстоящему прямому эфиру у Вислоухова. Ругань стояла, как на базаре, даже глянцевый Пашков и тот верещал бабой, а значит, дела у нашего кандидата и впрямь шли хреново. За последние два дня нервишки заметно сдали у всех, видимость хладнокровия сохраняли только Викинг да я. Викингу невозмутимость прописана по должности - начальник службы безопасности как-никак, а что до меня, то я целиком и полностью погрузилась в обмозговывание странной беседы, состоявшейся возле туалета между Венькой и мадам Пашковой.

- Капитолина Михайловна, а вы что по этому поводу думаете? - неожиданно обратился ко мне Пашков.

- Я? А... - Пришлось мне изложить ту же самую тухлую версию про то, что "они нас боятся", которой я уже успела попотчевать Веньку. Правда, на этот раз вдохновение меня оставило, и я скучно и путано оттарабанила свои сомнительные соображения. Ни на Пашкова, ни на "обоз" они не произвели никакого впечатления.