Опасная охота - [51]

Я прошу его помолчать, чтобы не сбивал меня с мысли, а сам продолжаю писать. Харин терпеливо ждет.

Дверь открывается и в комнату без приглашения вваливается тот самый капитан, нашедший у меня пистолет. Лицо взволновано.

— Чего тебе, Ганжула? Не видишь, я занят.

— Так это, Виталий Федорович, насчет экспертизы.

— Что, уже сделали? Так быстро? — довольно потирает он руки.

— Да нет, — растеряно бормочет капитан.

— Ну так делайте быстрее!

— Что делать? Пистолет ведь газовый!

— Какой такой газовый? — не сразу понимает Харин.

— Обычный. Копия «Макарова». Сейчас выпускаю такие. Мы сначала и внимания не обратили.

— Какой такой «Макаров»? При чем это здесь? Я говорю про тот ствол, который вы нашли у Лыскова! Вы чем там вообще занимаетесь!

— Так мы его и нашли, — оправдывается капитан и, предвидя события, отступает назад к дверям, прекрасно зная характер своего шефа, в особенности его привычку в период гнева швырять в подчиненных разными предметами, как то письменным прибором, дыроколом, томом уголовного кодекса и другими тяжелыми вещами, которые на данный момент оказываются у него под рукой.

Я не буду передавать вам всего того, что было произнесено, сказано, выкрикнуто, проревано, выорано, извергнуто Хариным на протяжении следующих пяти минут, после того, как до него дошел весь смысл происходящего. Тяжелые предметы, правда, на этом раз по кабинету не летали, наверное потому, что при этом присутствовал посторонний, то есть я. В остальном же было очень громко и грубо, так что мне даже показалось, что почетные грамоты, висящие на стене, стали заворачиваться в трубочки.

Разгорячившись от огорчения, он даже не просек, что этим самым полностью подставляет себя, давая мне понять, что он-то хорошо знал марку пистолета, который должны были обнаружить у меня его архаровцы. Если раньше у меня были еще сомнения на его счет и я был склонен думать, что он действовал лишь по наводке со стороны, то теперь я уже не сомневался о его прямом участии в этом деле. Скорее всего, именно его имел в виду Сорока, когда говорил, что кто-то в милиции мной очень интересуется.

Хорошо, что я догадался вместо оружия убийства подложить свою пушку, справедливо полагая, что прибывшие на место служаки не будут знать все подробности. Единственно, что было известно Ганжуле, что у меня в комнате, под кушеткой, справа от балконной двери, может быть пистолет, при помощи которого было совершенно преступление. Марку он не знал. Если бы я это не сделал, у него вполне могло бы хватить наглости перерыть весь дом, в том числе и заглянуть в холодильник.

Выкричавшись, майор, наконец, вспомнил и о моем существовании.

— Ты почему не сказал, что пистолет газовый? — орет он.

— А меня об этом никто не спрашивал. Ваш сотрудник спросил, чье оружие. Я честно ответил, что оружие мое и меня тут же поволокли сюда. Кстати, все необходимые разрешения у меня тоже имеются, если вас это интересует.

— А твое признание? Ты же только что, сейчас вот, в убийстве признался!

— Какое признание? Вы, верно, меня с кем-то путаете, Виталий Федорович.

Харин с неожиданной для такой туши резвостью, наклоняется ко мне, выхватывает из рук бумагу и, близоруко щурясь, подносит к глазам, которые по мере прочтения еще больше наливаются кровью.

— Ты что написал, ублюдок! — рычит этот боров.

— То, что видите! Жалоба прокурору города на незаконный обыск, безосновательное задержание, а также на оказанное давление и превышение всех мыслимых полномочий, как вашими сотрудниками, так и вами лично.

— Вон, — коротко бросает он Ганжуле и, дождавшись, когда за тем закроется дверь, раздирает мое заявление на четыре части и снова набрасывается на меня. — Ничего, Лысков, вот я тебя определю на соседние нары с парочкой твоих бывших знакомых, посмотрим, как ты тогда запоешь.

— С твоей стороны — это будет не самым удачным решением, майор. Оснований для моего задержания у тебя нет. Ты и так по уши в дерьме и не в твоих интересах еще и волну поднимать. Захлебнешься. А новую жалобу в прокуратуру за меня составит мой адвокат, и в ней будет также поставлен вопрос, отчего это вы, гражданин начальник, имели такую уверенность, что у меня есть именно тот пистолетик из которого убили женщину? Это ж в ходе каких оперативно-розыскных действий вы это установили? С какими свидетелями работали? Где протоколы их допросов? А может быть это оттого, что вы были в курсе, кто и когда мне его должен был подбросить? Не во сне же вы это все увидели, как Менделеев свою периодическую таблицу? Ну что, следишь за базаром?.. Но есть и другой вариант. Я сейчас же, немедленно покидаю ваше гостеприимное заведение, а взамен этого обещаю не подавать никаких жалоб. Что скажешь?

Он еще фыркает, булькает, недовольно трясет губами и нервно чешет пузо, но все-таки до него доходит, что другого выхода, как принять мое предложение, у него нет. В этой партии он проиграл.

Харин вызывает помощника, которому отдает приказ вернуть мои вещи и выпроводить меня на все четыре стороны.

— И пусть даст подписку о невыезде, — говорит он в конце, решая, наверное, этим хоть как-то подсластит себе пилюлю. — Из списка подозреваемых, его еще рано вычеркивать.